Бхагаван Раджниш - Прямо к Свободе. Размышления о суфийских притчах

Когда я обращаюсь к прошлому, мне кажется, что я все-таки с самого начала направляюсь к Бхагавану. Каждая ситуация или испытание, в которое я попадала (по-видимому, на моем собственном направлении, но сейчас я вижу себя в том времени совершенно спящей и идущей на ощупь в темноте), каким-то образом подталкивали меня еще на один шаг ближе к тому пути йоги, скорее, этой пропасти этой бездонной и неизмеримой тайне.

Потоки моей реки жизни толкали и тянули, опрокинули и протащи ли меня через достаточное количество боли и раздражения, смущении и путаницы, правда, приправленных в достаточной мере безмятежностью и блаженством, чтобы пробудить во мне тоску по неким более глубоким источникам бытия, лежащим за пределами настоящих непостоянных приливов и настроений, и эмоций, разума и тела.

Итак, усталая и голодная, избитая и заплаканная, омылась я на берегах Индии, где обнаружила себя окруженной заботой и комфортом и согретой тем самым существом, которое мы называем Бхагаван Шри Раджнеш. Когда он дал мне саньясу, я впервые почувствовала себя принятой существованием. Я почувствовала себя прекрасно: все-таки здорово быть живой и самой собой. Что-то во мне знало без сомнения: "Это и есть оно!" Слабо же я представляла, во что я ввожу себя!..

Когда я впервые попала сюда, я предполагала, что знаю, что это такое. Я не могу точно определить, через что я прошла в те первые восемь месяцев — возможно, это была подготовка, ухаживание, обольщение — но до тех пор, пока не началась сдача и смерть эго, я не понимала, что это на самом деле. Простой факт произнесения "да" заставлял меня болезненно, до самых внутренностей осознавать это "я" гордое, упрямое, воинственное, запутанное, непроницаемое эго. Все же, произнеся да, я одновременно чувствовала проблеск благословенного /освобождения/. Ощущала полноту и широту, возможные за пределами ограниченных "что я хочу", "что считаю я верным", "как я считаю это должно быть" — за пределами "нет".

Хотя я представляла себе, что решила пойти к Бхагавану для разрешения своих проблем, постепенно я стала осознавать, что "я" — есть проблема, и что Бхагаван — это действительно моя смерть. Как он говорит: "Вы приходите к Мастеру с неправильным намерением. Это естественно — вы сами неправильны, как можете вы прийти с правильными намерениями? Вы приходите по неверным соображениям, а Мастер су…

Был в Бухаре богатый и щедрый человек. Так как он имел высокий ранг в тайной иерархии, он был известен как Президент Мира.

Каждый день он раздавал золото одной категории людей — больным вдовам и т. п. Но ничего не доставалось тому, кто открывал рот. Не все могли хранить молчание.

Однажды была очередь адвокатов получить свою долю щедрот. Один из них не мог сдержать себя и просил, как только мог. Ему ничего не дали.

Однако, на этом не закончились его попытки. На следующий день подавали инвалидам, поэтому он притворился, что у него повреждены части тела.

Но президент узнал его, и он не получил ничего. Снова и снова он пытался, даже переодевался женщиной, но безрезультатно.

Наконец, адвокат нашел могильщика и попросил завернуть его в саван. "Когда Президент будет проходить мимо, — сказал адвокат, — он, возможно, решит, что это труп и может быть бросит немного денег на мои похороны — и я дам тебе часть их".

Так и произошло. Золотая монета из рук Президента упала на саван. Адвокат схватил её из страха, что могильщик сделает это первым.

Затем он обратился к благодетелю: "Вы отказали мне в щедрости, заметьте, как я добился её!"

"Ничего ты не можешь получить от меня, — сказал щедрый человек, пока не умрешь".

В этом значение загадочной фразы: "Человек должен умереть до того, как умрет". Дар приходит после смерти и не ранее. И даже эта "смерть" невозможна без помощи.

Существуют религии и религии, но суфизм — религия — самое сердце, сокровенное ядро, сама душа.

Суфизм не является частью ислама, скорее наоборот, ислам — это часть суфизма. Суфизм существовал до того, как Магомет родился на свет, и суфизм будет существовать, когда о Магомете совершенно забудут. Исламы приходят и уходят, религии формируются и растворяются, суфизм же держится, продолжается, потому что он не есть догма. Он — самое сердце религиозности.

Вы никогда могли не слышать о суфизме и может быть суфием — если вы религиозны, Кришна — суфий, и Христос тоже, Махавира — суфий и Будда тоже — а они никогда не слышали об этом слове и никогда не знали, что существует нечто такое, как суфизм.

Когда бы ни была жива религия, это из-за того, что суфизм жив в ней. Когда бы ни умерла религия, это показывает только то, что душа, суфийская душа покинула её. Теперь это только труп, как бы его ни маскировали — в философию, метафизику, в догмы, доктрины — но как только суфизм покинул её, религия воняет смертью. Это случалось многократно. Это происходит почти во всем мире. Каждый должен осознать это, иначе он может продолжать цепляться за мертвый труп.

Христианство сейчас не имеет суфизма. Это мертвая религия — церковь убила её. Когда церковь стала слишком большой, суфизм был вынужден покинуть это тела. Он не может сосуществовать с догмами. Он может благополучно существовать с танцующей душой, но не с догмами. Он не может существовать с теологией. Это плохие компаньоны. И при папах и священниках суфизм не может существовать. Как раз наоборот! Суфизм нуждается в отсутствии пап, священников, он нуждается в отсутствии догм. Он не от головы, он принадлежит сердцу. Сердце — это Церковь, но не организованная церковь, потому что всякая организация — от ума. И раз уж ум имеет место, то сердце просто должно полностью покинуть этот дом. Жилище становится слишком ограниченным для сердца. Сердцу нужно все небо. Никак не меньше.

Оно не может быть заключено в церкви. Единственная для него Церковь — это все существование. Оно может биться в поднебесье. Оно может биться на свободе. Но оно умирает, когда все превращается в систему, организованный шаблон, ритуал — состояние суфизма просто исчезает оттуда.

Христианство убило Иисуса. Евреи не могли убить его. Они распяли его, конечно, но они проиграли. Они не могли убить его. Он пережил распятие. В этом значение воскрешения — не в том, что Иисус физически пережил, но в том, что распятие доказало свою тщетность. Евреи не смогли убить его. Они пытались, но Иисус пережил. Там, где проиграли евреи, христиане добились успеха. Он: убили его безо всякого распятия. Они убили его через молитву. Они убили его через догму. Они убили его через организацию. Последователи выиграли там, где враги проиграли. Апостолы добились успеха там, где враги проиграли, не смогли.