Карл Маркс - Собрание сочинений, том 5

«Благоволите сами решить, упало ли доверие к прусским финансам до нуля, если на вчерашней бирже 3 1/ 2 %-е государственные бумаги, при учетной ставке в 5 1/ 2 %, котировались в 72 % от номинала!»

Из этого видно, что г-н Форстман столь же слаб в вопросах биржевой спекуляции, как и в политической экономии. Если бы верна была предпосылка г-на Форстмана, что цена на государственные бумаги всегда обратно пропорциональна цене денег, то положение прусских 3 1/ 2 %-х бумаг было бы действительно необыкновенно благоприятно, ибо в этом случае при учетной ставке в 5 1/ 2 % они могли бы котироваться не в 72 %, а лишь в 63 7/ 11% от номинала. Но кто сказал г-ну Форстману, что подобная обратная зависимость существует в каждый данный момент при застое в делах, а не на протяжении 5—10 лет в среднем?

От чего зависит цена денег? От существующего в каждый данный момент соотношения между спросом и предложением, от имеющегося налицо недостатка или излишка денег. От чего зависит недостаток или излишек денег? От состояния промышленности в каждый данный момент, от застоя или процветания всего обмена в целом.

От чего зависит цена государственных бумаг? Точно так же от существующего в каждый данный момент соотношения между спросом и предложением. Но от чего зависит это соотношение? От очень многих, особенно для Германии чрезвычайно сложных условий.

Во Франции, Англии, Испании, вообще во всех странах, государственные бумаги которых обращаются на мировом рынке, государственный кредит имеет решающее значение. Но в Пруссии и в более мелких немецких государствах, бумаги которых котируются только на небольших местных биржах, государственный кредит играет лишь второстепенную роль. Здесь большая часть государственных бумаг служит не для спекуляции, а для надежного помещения капитала, для обеспечения их владельцу твердого дохода. Лишь относительно очень небольшая их часть поступает на биржи и в продажу. Почти вся сумма государственного долга находится в руках мелких рантье, вдов и сирот, опекунских советов и пр. Падение курса бумаг в связи с сокращением государственного кредита служит для этого разряда государственных кредиторов лишним основанием к тому, чтобы не продавать своих бумаг. Ренты хватает им только надо, чтобы просуществовать; продай они свои бумаги со значительной потерей, — и они разорены. Незначительное количество бумаг, циркулирующих на нескольких небольших местных биржах, разумеется, не может в такой степени подвергаться резким и быстрым колебаниям спроса и предложения, понижения и повышения, как огромная масса французских, испанских и прочих бумаг, являющихся главным образом предметом спекуляции и обращающихся на больших фондовых рынках мира в крупных суммах.

Поэтому случаи, когда капиталисты из-за недостатка денег бывают вынуждены сбывать свои бумаги по любой цене и тем самым понижать их курс, в Пруссии бывают редко, между тем как в Париже, Амстердаме и т. д. это— обычное явление, и как раз после февральской революции оно в гораздо большей степени повлияло на неслыханно быстрое обесценение французских государственных бумаг, чем падение государственного кредита.

К тому же в Пруссии запрещены фиктивные покупки («marches a terme») [141], составляющие в Париже, Амстердаме и т. д. главную массу биржевых сделок.

Ввиду такого совершенно различного коммерческого значения прусских ценных бумаг, имеющих обращение на местных рынках, и французских, английских, испанских и прочих, обращающихся на мировом рынке, ясно, что курс прусских бумаг никоим образом не отражает мельчайших политических осложнений в своем государстве в той мере, как ценные бумаги Франции и других стран, и что государственный кредит отнюдь не имеет такого решающего и быстрого слияния на курсы прусских государственных бумаг, как на бумаги других государств.

По мере того как Пруссия и мелкие немецкие государства втягиваются в колебания европейской политики, по мере того как возрастает власть буржуазии, прусские государственные бумаги, равно как и земельная собственность, теряют свой патриархальный, неотчуждаемый характер, втягиваются в обращение, превращаются в обыкновенный, часто переходящий из рук в руки предмет торговли, а со временем, быть может, смогут даже претендовать на скромное место на мировом рынке.

Из этих фактов следует:

Во-первых. Бесспорно, что в среднем, в течение известного продолжительного времени и при неизменном государственном кредите, курс государственных бумаг везде поднимается пропорционально падению процентной ставки, и наоборот.

Во-вторых. Во Франции, Англии и в других странах это соотношение существует даже для более коротких промежутков времени, так как там большая часть государственных бумаг находится в руках спекулянтов и так как часто из-за недостатка денег происходят вынужденные продажи, регулирующие каждый день соотношение между курсом бумаг и процентной ставкой. Поэтому здесь это соотношение часто действительно существует даже в каждый данный момент.

В-третьих. В Пруссии, наоборот, это соотношение наблюдается только в среднем за более продолжительные периоды времени, так как количество обращающихся на рынке государственных бумаг незначительно и биржевые сделки ограничены, так как продажи из-за недостатка денег, являющиеся, собственно, регуляторами этого соотношения, происходят редко, так как фондовые курсы на местных биржах обусловливаются прежде всего местными влияниями, тогда как цена денег определяется влиянием мирового рынка.

В-четвертых. Таким образом, когда г-н Форстман из соотношения между ценой денег и курсом государственных бумаг делает вывод о состоянии прусского государственного кредита, он обнаруживает только полное незнание дела. Курс 3 1/ 2 %-х бумаг в 72 % от номинала при учетной ставке в 5 1/ 2 % ничего не говорит в пользу прусского государственного кредита, принудительный же заем целиком свидетельствует против него.

Написано 13 июля 1848 г.

Печатается по тексту газеты

Напечатано в «Neue Rheinische Zeitung» № 44, 14 июля 1848 г.

Перевод с немецкого

Кёльн, 14 июля. Сегодня мы переходим ко второй части согласительного заседания 7 июля. После столь неприятных для г-на Ганземана прений о финансовой комиссии господам министрам пришлось пережить еще целый ряд менее значительных огорчений. Это был день неотложных предложений и интерпелляций, день нападок и тяжких затруднений для министерства.

Депутат Вандер внес предложение, согласно которому чиновник, незаконно арестовавший какого-либо гражданина, обязан выплатить пострадавшему полное возмещение убытка и, кроме того, отбыть заключение, в четыре раза превышающее срок заключения того, кто был подвергнут им аресту.