Рудольф Штайнер - Умирание земли и жизнь мира

Но если его развивать, если мы действительно стараемся просто бодрствовать, а не засыпать тотчас после выключения непроизвольных мыслей, а просто бодрствовать и ждать того, что нам будет дано, тогда постепенно разовьется это настроение. Тогда в нас разовьется возможность дать к нашей душе доступ таким мыслям, которые идут из глубины души и благодаря этому приходят из того мира, который лежит дальше нашей самости. Если мы это действительно разовьем, то заметим, что в мире существует не только то, что мы видим глазами, слышим ушами, воспринимаем внешними чувствами и то, как наш рассудок комбинирует эти восприятия, но заметим, что в мире существует объективная жизнь мысли. Теперь еще очень немногие знают об этом по собственному опыту. Это переживание всеобщей жизни мысли, в которой душа живет, еще не является каким-либо значительным, оккультным переживанием, это есть нечто такое, что может пережить каждый человек, если он разовьет в себе указанное настроение. При таком переживании он может сказать себе: в повседневной жизни я нахожусь в мире, который я воспринимал своими чувствами и который я скомбинировал своим рассудком. Но затем я прихожу в такое состояние, как если бы я, стоя на берегу, погружался в море и плыл в волнующейся воде: тогда я действительно нахожусь как бы в волнующемся море. Тогда мы имеем ощущение жизни — предчувствуем, по крайней мере жизнь, которая сильнее, интенсивнее жизни сновидений, но которая, однако, между собой и внешней чувственной действительностью имеет такую же границу, как и между сновидением и чувственной действительностью. При желании, о таких переживаниях можно говорить, как о «сновидениях». Но это не сновидения! Ибо мир, в который мы здесь погружаемся, этот мир волнующихся мыслей, который не суть наши мысли, а мысли, в которые мы погрузились, это тот мир, из которого встает наш физически — чувственный мир, встает как бы уплотненным. Наш физически-чувственный мир подобно льдинам в воде: вот вода, льдины отвердевают, плавают в ней. Подобно тому, как лед состоит из вещества воды, будучи только в другом агрегатном состоянии, так из этого подвижного, волнующегося мира мыслей поднимается наш физически-чувственный мир. Таково действительное происхождение, физика говорит только о своем «эфире», о кружащихся атомах, потому что она не знает, каково действительное первичное вещество. Шекспир стоял ближе к этому первичному веществу, когда он вложил в уста одного из своих действующих лиц слова: «Мир действительности соткан из сновидений».

По отношению к этим вопросам люди слишком охотно предаются заблуждениям. Они желали бы за физической действительностью найти грубый мир атомов. Но вообще, если захотеть говорить о таком мире» стоящем «за физической действительностью», то нужно говорить об объективной жизни мыслей, об объективном мире мыслей. Но и к нему можно придти только, прекратив мотовство, расточительность по отношению к мыслям и развив то настроение, которое приходит, когда умеют ждать того, что популярно обозначают, как «наитие».

Тем, которые немного занимаются духовной наукой, нетрудно развить замеченное здесь настроение. Ибо тот род мышления, который необходимо развить, когда занимаются антропософски ориентированной духовной наукой, приводит душу к развитию подобного настроения. А когда серьезно занимаются духовной наукой, то приходят к потребности развить в себе такую интимную жизнь мысли. А эту жизнь мысли дает нам та общая сфера, в которой на одной стороне находимся мы, на другой — так называемые умершие. Это та общая почва, на которой «можно встретиться с умершими». В мир, который мы воспринимаем нашими чувствами и комбинируем нашим рассудком, умершие не входят. Но они входят в тот мир, который я только что охарактеризовал.

Второе дело в том, о чем я однажды говорил в прошлом году: в наблюдении тонких, интимных связей жизни. Вы помните: для уяснения того, что я здесь, собственно, имею в виду, я указал на один пример, который можно найти в литературе по психологии. Шуберт тоже указывает на него: он исходит еще из более старой литературы, но подобные примеры всегда можно найти в жизни. Какой-нибудь человек привык ежедневно совершать определенную прогулку. Совершая ее однажды и придя к определенному месту своего пути, он ощущает, что должен остановиться, отойти в сторону и у него является мысль, правильно ли тратить время на эту прогулку. В это время на дорогу падает камень, который откололся от скалы и который, наверно, попал бы в него, если бы его мысли не заставили его отступить на шаг в сторону.

Это грубое переживание, который замечает каждый, с кем нечто подобное случилось в жизни. Но подобные переживания, хотя и более тонкие, ежедневно проникают в нашу обычную жизнь. Мы обычно их не замечаем. Мы в жизни считаемся только с тем, что происходит, но не с тем, что могло бы произойти и не произошло от того, что случилось нечто такое, что нас удержало от этого. Мы считаемся с тем, что произошло из того, что мы дома задержались на четверть часа позже, чем рассчитывали. Часто оказывалось бы много странного, если бы мы задумались над тем, как многое сложилось бы иначе, если бы нас ничего не задержало и мы ушли бы из дома на четверть часа раньше.

Попытайтесь систематически наблюдать в жизни, как многое сложилось бы иначе, если бы в последний момент, когда мы собирались уйти, не пришел кто-то, на кого вы может быть, очень рассердились и кто задержал вас на несколько минут. В человеческую жизнь непрерывно врывается вес то, что по своим возможностям могло бы сложиться иначе. Мы ищем «причинной связи» между тем, что действительно совершается в жизни. Мы не стараемся проходить через жизнь с той чуткостью, которая заключалась бы в допущении перерыва возможных цепей событий так, чтобы на нашу жизнь непрерывно проливалась атмосфера возможностей.

Если мы это примем во внимание, то делая что-либо в полдень, после того, как нас утром задержали на 10 минут, у нас, собственно, всегда будет чувство: то, что мы делаем в полдень, часто бывает не только под влиянием предыдущих событий, но также и под влиянием того бесчисленного, что не случилось и от чего мы были удержаны. Тем, что мы мыслим возможное — не только внешне — чувственно действительное — в связи с нашей жизнью, мы бываем приведены к «смутному сознанию», что при нашем действительном положении в жизни отыскание связей между последующим и предыдущим есть очень односторонний способ рассмотрения жизни. Если мы действительно поставим перед собой подобный вопрос, то тем самым в нашем духе будет пробуждено нечто такое, что иначе осталось бы не пробужденным. Мы приходим к наблюдению как бы «между строк жизни». Мы приходим к пониманию жизни в ее многозначности. Мы начинаем тогда как бы видеть себя среди окружающего, как оно нас образует, как оно шаг за шагом ведет нас в жизни вперед. Обыкновенно мы обращаем на это слишком мало внимания. Мы, большей частью, обращаем внимание только на то, какие внутренние силы побуждения ведут нас от ступени к ступени. Возьмите какой-нибудь обыкновенный пример, на котором вы можете увидеть, как вы лишь очень отрывочно приводите внешнее в связь, в отношение с вашим внутренним миром.