Марина Курочкина - Тринитарное мышление и современность

Позитивное богопознание - весьма сложное, неоднородное явление, похожее на материк со своими возвышенностями и впадинами. Богопознание позитивное не исчерпывается фактом признания Бога. Оно с этого лишь начинается. Богопознание - это процесс; как только он останавливается, Бог подменяется кумиром, идолом. Идол может быть

94

очень примитивным, это значит - бог-опознание равно пути в один шаг. Человек может пройти и значительное расстояние, но если он остановился и подвел черту, он сотворил себе кумира. Разве будет морем стакан морской воды, вылитый в какой-либо сосуд? Вместимость и форма сосуда не играют роли. Важно, что это не море. Как наивен и близорук человек, который своими ограниченными понятиями пытается описать безграничность Божью! Очень часто ограниченное богопознание оборачивается скрытым атеизмом. Ибо всякое фрагментарное, периферийное, частное познание, возведенное в степень абсолютной, безоговорочной истины, оборачивается ложью по отношению к полноте истины. Это все равно что утверждать: "Растение - это то, что находится под землей", хотя корневище растения действительно находится под землей.

Богопознание сродни биологической эволюции. Как только процесс слишком индивидуализируется, отходит от столбовой дороги развития, то он превращается в тупиковую ветвь.

Психология атеистического восприятия зиждется на неспособности, в силу самых разных причин, к богопознанию позитивному (неспособность вовсе не означает ущербность (inferiority)) или же на неудовлетворенности типом позитивного богопознания, лежащим на поверхности общественного сознания.

Обратимся к последней причине, ибо она в большей степени свидетельствует о зависимости состояния Церкви и феномена атеизма. Мне кажется, уместно говорить именно о феномене и своего рода институте атеизма, так как атеизм давно уже вышел за рамки частных убеждений, за рамки простого учения, даже за рамки государственной идеологии, во многих странах мира он существует просто как способ жизни большинства населения.

Давайте проследим зависимость между состоянием Церкви как духовного института и возникновением частного мнения, а затем убеждения атеистического свойства.

95

Человек приходит в мир... и обнаруживает удивительный, динамичный мир. Человек познает динамику жизни через движение и время в конкретном мире, через противоречия, амбивалентность, антиномичность в абстрактном мире. И это познание отнюдь не сводится к сугубо интеллектуальной деятельности. Пожалуй, большее значение, особенно на начальных ступенях восприятия мира, имеет эмоционально-чувственное познание и познание волевое. Если для удовлетворения интеллектуального познания минимальное требование - это сведения, некий объем информации об искомом предмете, то для эмоционально-чувственного и волевого познания важно качество этих сведений как единого целого, экзистенциальная значимость. Прежде чем утверждать: "Я это знаю", человеку важно произнести: "Мне нравится это", "Я хочу это знать".

До сущностной "информации", необходимой для интеллектуального познания теистической концепции, еще худобедно можно докопаться в церкви. Хотя в разные времена положение в этом смысле было различно. Это только в наше, условно говоря, демократическое время, приблизительно последние сто лет, наверное, нет книги, которую при желании нельзя было бы достать и прочитать; библиотеки мира десакрализированы. А ведь еще не канули в Лету времена, когда аристократический догмат о Троице, о неслиянности и нераздельности природы Христа, Бога и человека, считался интеллектуальным излишеством, зато всячески насаждался демократический догмат о вечных адских муках. Так ведь не все же книжные люди, далеко не все, стремятся к интеллектуальному познанию. А для эмоционально-чувственного и волевого познания очень важна система образов. А каковы же образы, которые предоставлены в распоряжение людей? Все ли храмы являются шедеврами архитектуры, все ли иконографические работы подобны рублевскому Спасу или Троице, все ли живописные полотна подобны крошечной работе Фра Беато Анжелико "Иоанн Креститель", и, наконец, те, кто

96

представляет собой образ знания, - священнослужители... Мне кажется, это самое слабое звено во всей системе образов. Сила Христа заключалась в том, что Он был воплощенный Логос, "Слово стало плотью". Плоть же слов большинства священнослужителей многоречивость, пышность облачения, авторитет юрисдикции, его назначения и церковный интерьер. Видя все это, человек часто делает именно такой вывод: "Мне это не нравится", "Я не хочу это знать", "Я знаю, что это не так, как утверждают все эти образы". Рождается атеистическое направление чувств, воли, которая ищет интеллектуального подтверждения. Рождается энергия бунта против всей этой консервативной статичности, рано или поздно происходит взрыв, который приносит человеку облегчение. Ибо хотя взрыв и экстремальная форма движения, но это движение, и по своей онтологической сущности бунт ближе к Богу, чем фанатичный консерватизм, он происходит ради Бога, хотя само имя при этом отрицается. Конечно, энергия бунта не всегда бывает однозначно чистой, а от этого во многом зависит и форма бунта. Но желание бунта - это стремление вырваться из ограниченного пространства. Если Бог - это ограниченное пространство, то я за бунт атеизма.

Но если атеизм как индивидуальный путь познания и имеет право на церковную легитимацию, то атеистическая идеология - весьма опасная вещь. Если в процессе познания заложено движение, то всякая идеология стремится к статичности, к консервации определенных результатов познания. Идеология атеизма - это застывший бунт, застывший бунт несколько хуже застывшего консерватизма. А если еще при этом утверждать, что данные результаты познания являются вожделенной целью, которая оправдывает любые средства ее достижения, то не грех, как говорится, и оружие взять в руки. Воинственность в данном случае не является исключением, прерогативой атеистической идеологии. Возникновение атеистической идеологии - реакция на религиозную идеологию, ее историческое отражение,

97

историческое возмездие. Атеистическая идеология в нашей стране просто вывернутая наизнанку православная идеология со всей ее эстетикой и этикой. (Не православная вера и культура, не православный дух, а именно православная идеология, православный чин. Та же сакрализация ритуала, та же сакрализация внешней дисциплины, своего рода "послушания", тот же вульгарный апологетический пафос в отстаивании своей точки зрения, то же смешение помпезности и аскетизма в украшении капищ.) Это историческая, так сказать, карикатура, хотя довольно мрачная. И если Церковь будет и в дальнейшем делать вид, что все это к ней не относится (речь идет, конечно же, не только о Русской православной церкви), история может вновь состроить жуткую гримасу.