Марина Курочкина - Тринитарное мышление и современность

Игра - самая распространенная форма существования раздвоенного, или двоящегося, сознания. Любая профанация отношений - это игра. Творческая свобода, любовь - это Божественная игра; манипуляция, ритуалы, правила - это человеческая игра. Человеку дан дух, дано духовное ядро, но Бог не знает, что из него выйдет. Он не знает, на какое откровение способен человек, потому что

15

откровение, озарение не может быть предсказуемым. Богу не интересны игры в шахматы с Самим Собой, свобода дана для того, чтобы не просчитывалось будущее. Человек-игрок тоже возненавидит рулетку, если она станет для него просчитываема. Божественная игра - в непросчитанности, в устремлении к встрече, это не шуточная реальность, хотя много мягкого юмора, улыбающейся любви.

Свобода - это отсутствие гарантий; если есть гарантия, то это уже не свобода. Человек же хочет свободы с гарантией, чем, собственно, перечеркивает саму свободу. Как только человек ищет гарантий, он продает свободу; ведь не результат важен, а сам процесс пребывания в свободе, иначе это не свобода, а передвигание кубиков, манипулирование.

Процесс включения в манипулятивные отношения у людей начинается с детства. Рождается человек, некая сущность, и эта сущность хочет жить, потому что она не умеет хотеть еще чего-нибудь, хотеть жить единственный импульс. Сущность не знает, что это значит - жить, на самом деле жить - значит любить. Сущность настолько слаба, что у нее нет силы выбора, она начинает реагировать на ту силу, которая подкрепляет ее жизнь, то есть на мать. Восприятие жизни, силы и любви у ребенка слито - все это олицетворяет мать. Себя сущность осознает как любовь к жизни, но еще переживает отсутствие силы, и тут очень важно, что представляет собой мать. Этот материнский образ сущность отпечатает на всю жизнь. Именно отпечатает - сколько в матери силы, сколько жизни и сколько любви. Если мать представляет собой триединство слитое, а не "три коровы" (имеются в виду слова Мейстера Экхарта, что профаны путают три ипостаси с тремя коровами), то хорошо, а если поврежденный образ, то это злая почва для развития. К примеру, у матери жизнь и любовь вполне могут быть не идентичны, каждое само по себе. Если это происходит, то возникает желание силы, а любовь превращается в отдельный ритуал, которому есть свое место в жизни, но это далеко не

16

каждый вздох жизни. Вследствие этого жизнь воспринимается как строительство крепости, а стремление к силе характеризуется тем, насколько велико стремление к манипулированию и кем человек хочет манипулировать - то ли детьми, мужем, женой, то ли народом, как король. Все, что построено на манипуляции, - это игра. Есть жестокие игры, есть сладострастные. Игра - древний способ внутреннего лукавства, адаптированный вариант взаимодействия, когда любовь как состояние души подменяется манипуляцией. Игра у взрослых - это та форма взаимодействия, когда на внешнем уровне происходит контакт, а на внутреннем нет. Игра у детей - наоборот: внешнее взаимодействие условно, а внутренний контакт сильный, потому они и плачут, когда рушится игровое пространство, ибо вместе с ним рушится мир.

Существуют садистские манипуляции, есть гуманизированные, но степень и градации того и другого весьма различны. Диктатура-это садистская манипуляция: как хочу, так и разрежу, другой человек воспринимается как безличное существо. Демократия гуманизированная манипуляция, по типу "ты мне, я тебе", партнерская ответственность за происходящее.

Манипулирование легитимно, и наука манипуляции сводится к тому, чтобы добиться включения другого человека в свой "эгоистический рай". Каждый человек пытается создать свой "эгоистический рай", по крайней мере стремится к нему, где другие люди исполняют роль неких психороботов. У психоробота нет возможности нарушить данную ему роль, он исполнитель, носитель твоего удовольствия, он не имеет права на свободу от этой роли. Эта роль может быть более или менее жесткая, может быть импровизация, но на "тему", и он должен ее исполнить так, как будто это его собственный выбор. Люди перетягивают друг друга в свой эгоистический рай, и потому наступает напряжение.

Родители - самые большие манипуляторы, потому что стараются "подстричь" ребенка под себя. Бывает любовная

17

манипуляция, на уровне "английского садика", но все равно это не природа, это не подлинная любовь. "Но я же хочу для тебя, как лучше", - говорит мать сыну, имея в виду свой рай. "А я видел это все в гробу, в белых тапках", - говорит или думает сын, потому что у него другой тип эгоистического рая. Поэтому эгоистического рая и не может быть, ибо он учитывает только одного человека, он не учитывает других. В духовном смысле не важно, чем один человек не дает жить другому своей эгоистической любовью или автоматом Калашникова.

Такой же тип взаимоотношений распространяется и на политические, и на социальные сферы. Человек не может вступать в диалог с другими людьми, не может руководить своей свободой, поэтому его эгоизм нуждается в ограничении, для чего и создаются правила и ритуалы. В книге "Дао-дэ-цзин" говорится, что "Ритуал - это признак отсутствия доверия и преданности. В ритуале начало смуты" ( 38).

Через ритуал создается видимость принятия, это та форма, которая направляет эгоизм по наиболее безопасному для других людей руслу. Человек не может "случайно" преодолеть эгоизм, для этого нужно направление воли. Хаму нужны жесткие границы, потому что, не имея хозяина, он вторгается во владения других, ибо он неразвит и не знает, что делать с собой. Законы существуют для того, чтобы агрессию человека вывести в форму "шипения". Любви так мало в мире именно потому, что очень мало развитых личностей. На авансцене - агрессия материального мира, который разлучен со своим высшим содержанием.

Страх, малое пространство собственного "я", манипулирование - это три кита, на которых стоит человеческая злоба, это своего рода истоки, предметы войны, и борьба между людьми идет за свой способ манипулирования, за свое малое пространство, за защиту от страха.

18

Большинство людей живут, как пчелы; это структурирует их жизнь, и люди принимают такое положение вещей как должное. И у них нет потребности в поиске смысла жизни, для большинства смысл содержание того ритуала, который они исполняют. Любовь как ритуал неинтересна, это все равно что интересоваться, кто в какой позе совокупляется. Любовь интересна как размыкание границ. Опыт любви Тристана и Изольды интересен не только своими последствиями, а еще и тем, как человек размыкает свою замкнутость, насколько он преодолевает ритуал и выходит из кокона.

Любовь - это сверхъестественное состояние, это священнодействие, это разделение внутреннего состояния другого.