Марина Курочкина - Тринитарное мышление и современность

Враждебность - это всегда симптом болезни раздвоенного сознания. Существует множество форм реализации духа враждебности. Многие из них настолько укоренены в общественном сознании, что даже и не почитаются за очевидные проявления враждебности. Больше всего такой скрытой враждебности оседает в семье, в отношениях родителей и детей, родителей между собой и других родственников. Дети впитывают всю эту враждебность как норму и несут ее по миру, тиражируя в своих занятиях, передавая по наследству уже своим детям. И так до бесконечности.

Человек может, однако, вырасти не благодаря, а вопреки - меня обижают, а я не буду; то есть он защищается таким образом, что перестает множить энергетику убийства. Перестать множить дух враждебности - значит победить болезнь и смерть.

Развитие, а следовательно, излечение связано с поиском корней личной ненависти. Освобождение - в том месте, где человек выбрал, что ему любить, а что ненавидеть. Выбор человека делается раньше, прежде чем наступает момент, когда этот выбор становится материальным знаком. Конфликтность, если не разрешается, "тухнет", потом "гниет", потому так мало благообразных пожилых людей; в основном это образ неразрешенных конфликтов, продукт распада.

Но бывает "болезнь не к смерти", не как выражение внутреннего конфликта раздвоенного сознания, а как некая промежуточная ступень между несовершенством и совершенством, когда через страдание и болезнь в человеке приводится в движение определенный пласт его внутреннего мира, и если он доводит этот процесс до конца, до результата, словно проходя сквозь черноту ночи, то он выбирается к свету. По мысли Г. Померанца, книга Иова - не трагедия. Она была бы трагедией, если бы мученик проклял Бога и умер. Но после голоса из бури Иов преобразился, он почувствовал Бога в самом себе и познал себя как каплю вечности, в которой заключена вся вечность. И в этой внутренней вечности потонуло его страдание. Иов впустил Бога вовнутрь себя самого, иначе нельзя 'было выдержать все то, что выпало на его долю.

Дисгармоничность жизни очевидна всем - и обездоленным, и тем, кто в довольстве, - отсюда возникает желание интенсифицировать эволюцию человеческого в человеке, посему люди тяготеют к каким-то конструкциям, которые "заставят" всех быть хорошими и счастливыми, но в человеке развивается то, что заложено как психологические комплексы, поэтому все эти конструкции носят утопический характер.

31

Итак, следующей формой существования раздвоенного сознания, наряду с игрой и болезнью, является утопия, попытка преодолеть раздвоение сознания не изнутри, а вовне, но это все равно, как если бы мы пытались напиться, н наливая воды. Утопия - это уловка сознания, попытка решить свою проблему, не решая ее. Это несколько отличается от игры. В игре совершается закрепление проблемы сознания как нормы. Утопия - это попытка создать новую норму, которая ошибочно выдается за решение сути проблемы. Человеческому сознанию для решения своей проблемы действительно нужна новая, не игровая норма, не болезненная и не утопическая, норма духовной эволюции, вырастание из одежд инфантильности. Раздвоенное сознание создает некое неустойчивое, хрупкое равновесие между стремление! к благу абсолютному и стремлением к благу относительному. Утопия - это выбор в пользу блага относительного и, как следствие, исключение из ситуации блага абсолютного. Реализация утопии - это проверка глубины и подлинности такого выбора. Утопии бывают личные, социальные, религиозные. На первый взгляд кажется, что религиозная утопия и выбор в пользу блага относительного - вещи взаимоисключающие. Тем не менее это не так, религиозная утопия - это усекновение блага абсолютного. Бога Живого до уровня бога удобного, по сути идола, которым можно манипулировать (ср. эссе об Иуде), а это и есть выбор в пользу блага относительного.

Что такое грехопадение - это усекновение, ущемление и самовольная деформация божественного пространства, самовольное "отщипывание" энергии; человек взял е? украдкой, будто выхватил из-за спины у Бога, - и нарушил целостность, гармонию отношений. Но не это было самое страшное; ведь человек мог еще испугаться потерять гармонию, мог попытаться исправить то, что сделал, однако этого не произошло, и грешник утвердился в том, что совершил, то есть утвердил антинорму как норму, это и было падением.

Когда падение свершилось, то произошел раскол сознания, который как раз и запечатлел такое противоречие, "зафиксировал" его, - с одной стороны, у человека было представление о гармонии, а с другой стороны, он отшатнулся от этой гармонии, и вот это противоречие нестремление к гармонии, о которой знает, вызвало стыд, резкое чувство стыда, что и закрепило состояние раздвоенности.

Второе последствие грехопадения - это закрытость, ставшая естественной реакцией на потерю стремления к источнику бытия из-за невозможности преодолеть стыд. Человеку понравилась дисгармония "хоть плохо, да мое, могу это присвоить, а там, в райском состоянии, хотя и гармония, да не мое". Теперь человек пользуется жизнью только бла- годаря энергии, заключенной в нем самом. В раю воля к жизни не персонифицирована, она там разлита, потому что личность не расколота. После грехопадения появилась воля к жизни, которая объективировалась, ибо человеку предстояло жить в этом ограниченном, обусловленном временем пространстве по закону выгоды. Конфликт между людьми - это конфликт различных выгод, в том числе и религиозного характера, ибо через грехопадение потеряно субъектно-объектное единство с Богом и людьми между собой, проявилась форма ограниченного бытия, власть над которым люди устремились поделить между собой.

Воля к власти, движущая человеком, - это "загрязненная" воля к жизни, некая форма воли к жизни, которая не стремится преодолеть ограниченность бытия, а стремится утвердиться на том участке, который она оценивает как свой. Отсюда проистекает конфессиональная враждебность внутри христианской церкви, враждебность к другим религиям, а также возвышение своих мифов и представлений о спасении и уничижение чужих при "исчислении" потусторонних выгод. Свои этические воззрения и свои мифы люди считают неразделимыми и потому нападение на миф расценивают как нападение на добродетель. Условно говоря, люди воюют за свои метафоры, за свои ритуалы,

33

за свой ограниченный опыт, за свои утопии, и в этой борьбе чаще наблюдается стремление расширить свой опыт, нежели взгляд. Человек ищет смысл своей жизни, не жизни вообще, а именно своей, и когда к нему в руки попадает религиозная идея, то он поступает с ней, как с картошкой, - очищает все ненужное и готовит свое блюдо.