Карл Маркс - Собрание сочинений, том 4

Затем г-н Гарни, главный редактор «Northern Star», выразил благодарность брюссельским демократам за то, что они с самого начала адресовались к лондонским демократам, не придавая никакого значения авансам со стороны буржуа из Интернациональной лиги в Лондоне — общества, основанного фритредерами с целью эксплуатации иностранных демократов в интересах свободы торговли и ради конкуренции с обществом «Братские демократы», которое состоит почти исключительно из рабочих.

Выступивший затем г-н Энгельс, немецкий демократ из Парижа, заявил, что Германия особенно заинтересована в освобождении Польши, так как деспотизм германских правительств простирается и на часть Польши. Немецкая демократия должна считать своей прямой обязанностью покончить с этой тиранией, позорящей Германию.

Г-н Тедеско, из Льежа, в энергичной речи поблагодарил польских борцов 1830 г. за то, что они открыто провозгласили принцип восстания. Его речь, переведенная г-ном Шаппером, сопровождалась бурными аплодисментами.

После краткой речи г-на Чарлза Кина полковник Оборский выступил с ответом от имени поляков.

Последним к собранию обратился г-н Уилсон, английский рабочий, который совсем недавно благодаря своей решительной оппозиции чуть было не добился роспуска митинга Интернациональной лиги.

По предложению гг. Гарни и Энгельса собрание приветствовало троекратным взрывом аплодисментов три крупные демократические газеты Европы: «Reforme», «Northern Star» и «Deutsche-Brusseler-Zeitung»; по предложению г-на Шаппера три раза возглас неодобрения раздавался в адрес трех антидемократических газет: «Journal des Debats», «Times» и аугсбургской «Allgemeine Zeitung».

Митинг закончился пением «Марсельезы», которую все собравшиеся пели стоя, обнажив головы.

Написано Ф. Энгельсом 30 ноября 1847 г.

Напечатано в газете «La Reforme» 5 декабря 1847 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с французского

На русском языке публикуется впервые

Г-н Адольф Бартельс утверждает, что его общественная жизнь кончена. И в самом деле, он окончательно ушел в частную жизнь. Каждый раз, когда происходит какое-нибудь политическое событие, он ограничивается тем, что публикует протесты и во всеуслышание заявляет, что он, дескать, принадлежит самому себе, что движение возникло без его, г-на Бартельса, участия и вопреки его, г-на Бартельса, воле и что он считает себя вправе отказать ему в своей верховной санкции. Каждый согласится, что эта форма участия в общественной жизни ничем не отличается от всякой другой и что с помощью всех этих деклараций, заявлений, протестов общественный человек лишь прикрывается скромной внешностью частного человека. Именно так обнаруживает себя непонятый и непризнанный гений.

Г-н А. Бартельс прекрасно знает, что, организуя союз под названием Демократическая ассоциация, демократы различных наций не ставили себе никакой другой цели, кроме обмена мнениями и достижения взаимного понимания относительно принципов, которые могли бы служить для объединения и братства народов. Само собой разумеется, что в обществе, которое ставит себе подобную цель, обязанностью всех иностранцев является откровенное изложение своих воззрений, и поистине смешно называть их менторами каждый раз, когда они берут слово для исполнения своего долга по отношению к ассоциации, к которой принадлежат. Если г-н А. Бартельс обвиняет иностранцев в желании всех поучать, то это объясняется тем, что они отказываются выслушивать его собственные поучения.

Г-н А. Бартельс припомнит, без сомнения, что во временном комитете, членом которого он состоял, он предложил даже сделать Немецкое рабочее общество [194] ядром нового общества. Я вынужден был отклонить это предложение от имени немецких рабочих. Уж не хотел ли случайно г-н А. Бартельс расставить нам ловушку, чтобы обеспечить себе возможность прибегнуть впоследствии к доносу?

Г-н Бартельс может, конечно, сколько ему угодно поносить наши взгляды как «гнусные и варварские». Он не критикует, он не доказывает, он осуждает и проявляет свою ортодоксаль ность, осуждая заранее то, чего он не понимает.

Мы более терпимы, чем г-н А. Бартельс. Мы прощаем ему его «ипохондрию», которая имеет вполне безобидный характер.

Так как г-н А. Бартельс скорее теократ, чем демократ, то вполне естественно, что он находит себе союзника в лице «Journal de Bruxelles» [195]. Эта газета обвиняет нас в намерении «улучшить человеческий род». Пусть она успокоится. К счастью, нам-то, немцам, небезызвестно, что начиная с 1640 г. монополия на улучшение человеческого рода принадлежала исключительно Конгрегации «de propaganda fide» [196]. Мы слишком скромны и слишком ничтожны, чтобы стремиться конкурировать с достопочтенными отцами в этом человеколюбивом промысле. Пусть они дадут себе труд сравнить отчет «Deutsche-Brusseler-Zeitung» с отчетом «Northern Star» и они смогут убедиться, что только по ошибке «Northern Star» вложила в мои уста слова: «Чартисты… вас будут приветствовать как спасителей человеческого рода» [197].

«Journal de Bruxelles», побуждаемая духом еще большего милосердия, напоминает нам пример Анахарсиса Клоотса, который окончил жизнь на эшафоте за то, что вознамерился быть более патриотичным, чем патриоты 1793 и 1794 годов. В этом отношении достопочтенным отцам нельзя сделать никакого упрека. Они никогда не были более патриотичны, чем патриоты. Наоборот, их всегда и везде обвиняли в том, что они стремились быть более реакционными, чем реакционеры, и, хуже того, что они стремились быть в большей мере правительством, чем само национальное правительство. Когда мы думаем об их недавнем печальном опыте в Швейцарии, мы готовы признать, что суровые предупреждения, которые они нам делают, дабы мы избежали противоположной крайности и аналогичных опасностей, продиктованы великодушием, достойным первых христиан. Мы выражаем им за это благодарность.

Написано К. Марксом около 17 декабря 1847 г.

Напечатано на французском языке в «Deutsche-Brusseler-Zeitung» № 101, 19 декабря 1847 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с французского

Подпись: Карл Маркс

Брюссель, 24 декабря. Французские газеты опять печатают письмо г-на Ламартина. На этот раз речь идет о коммунизме, о котором поэт-социалист высказывается, наконец, прямо, вынужденный к этому Кабе. При этом Ламартин обещает в ближайшем будущем обстоятельно заняться этим «важным предметом». Пока же он довольствуется несколькими краткими оракульскими изречениями.

«Мой взгляд на коммунизм», — говорит он, — «может быть кратко выражен чувством (!), а именно следующим образом: если бы бог вверил мне общество дикарей для того, чтобы их цивилизовать и сделать культурными людьми, то первым институтом, который я им дал бы, была бы собственность»,