Карл Маркс - Собрание сочинений, том 4

5) Отношение отдельного человека к роду человеческому характеризуется также посредством следующей напыщенной бессмыслицы: «Все мы, как и наша индивидуальная деятельность, являемся только симптомами великого движения, происходящего глубоко в недрах человечества». «Глубоко в недрах человечества» — где же это? Согласно этой фразе, действительные люди есть только «симптомы», отличительные знаки «движения», происходящего «в недрах» призрачного мира.

6) Борьбу за коммунистическое общество этот сельский пастор превращает в «поиски того великого духа общности», который он заставляет «искриться чудесными красками в чаше святых даров» и подобно «святому духу пылать в очах брата».

После того как революционное коммунистическое движение превращено таким образом в «поиски» святого духа и святого причастия, Криге, разумеется, может также утверждать, что «нужно только познать» этот дух, «чтобы объединить всех людей любовью».

7) Этому метафизическому выводу предшествует следующее смешение коммунизма с причастием {4} 4 Игра слов: «Kommunismus» — «коммунизм», «Kommunion» — «причастие». Ред. : «Дух, торжествующий над миром, дух, властвующий над бурей и грозами (!!!!), дух, исцеляющий слепых и прокаженных, дух, дающий всем людям испить от одного вина» (мы предпочитаем различные сорта) «и отведать от одного хлеба» (французские и английские коммунисты более требовательны), «дух вечный и вездесущий, — это и есть дух общности». Если этот «дух» действительно «вечен и вездесущ», то совершенно непонятно, как, следуя за Криге, можно объяснить столь долгое существование частной собственности. Правда, этот дух не был «познан» и потому являлся «вечным и вездесущим» только в собственном воображении Криге. Здесь, таким образом, Криге под именем коммунизма проповедует старую религиозную немецкую философскую фантазию, которая прямо противоречит коммунизму. Вера, а именно вера в «святой дух общности», — это то, в чем коммунизм меньше всего нуждается для своего осуществления.

Разглагольствования Криге о любви и его выпады против эгоизма есть, само собой разумеется, не что иное, как высокопарные откровения души, целиком проникнутой религией. Мы сейчас увидим, как Криге, который в Европе постоянно выдавал себя за атеиста, пытается здесь под трактирной вывеской коммунизма сбыть все мерзости христианства и кончает — совершенно последовательно — самоосквернением человека.

В № 10, в статьях «Чего мы хотим» и «Герман Криге — Харро Харрингу» утверждается, что цель коммунистической борьбы состоит в следующем:

1) «Сделать религию любви истиной и превратить в реальность столь долгожданную общность блаженных небожителей». Криге не замечает только, что эти христианские мечтания есть лишь фантастическое выражение существующего мира и что поэтому их «реальность» уже проявляется в дурных отношениях этого существующего мира.

2) «Во имя этой религии любви мы требуем, чтобы голодный был накормлен, жаждущий напоен, нагой одет», — требование, которое вот уже в течение 1800 лет до одури повторяется без малейшего успеха.

3) «Мы учим проявлению любви», ради

4) «восприятия любви».

5) «В их царстве любви не может водиться никаких чертей».

6) «Его» (человека) «священнейшая потребность заключается в том, чтобы целиком, всей своей индивидуальностью раствориться в обществе любящих существ, по отношению к которым он не сохраняет ничего, кроме

7) своей беспредельной любви». Можно было бы подумать, что в этой беспредельности теория любви достигла своей высшей точки, которая находится так высоко, что выше уже ничего нельзя придумать; оказывается, однако, существует нечто еще более высокое.

8) «Что представляет собой это горячее излияние любви, эта готовность приносить себя в жертву всем, это божественное стремление к общности, — что это такое, как не сокровеннейшая религия коммунистов, которой не хватает только соответствующего внешнего мира, чтобы она могла найти свое выражение во всей полноте человеческой жизни». Однако современный «внешний мир» дает, казалось бы, Криге полную возможность находить самое широкое «выражение» для его «сокровеннейшей религии», его «божественного стремления», его «готовности приносить себя в жертву всем» и его «горячего излияния» от «полноты человеческой жизни».

9) «Разве мы не имеем права серьезно отнестись к столь долго сдерживаемым побуждениям религиозного сердца и во имя бедных, несчастных, отверженных начать борьбу за конечное осуществление прекрасного царства братской любви?» И вот Криге начинает бороться за серьезное отношение к побуждениям сердца, но сердца не обычного, низменного, а религиозного; не ожесточенного действительной нуждой, а полного блаженных фантазий. «Религиозность своего сердца» он тут же доказывает тем, что, подобно пастырю, выступает от чужого имени, то есть от имени «бедных». Начиная таким образом борьбу, он ясно дает понять, что ему лично коммунизм не нужен, что он ввязывается в борьбу только из великодушного, самоотверженного, расплывчатого самопожертвования ради «бедных, несчастных, отверженных», которые нуждаются в его помощи. Сие возвышенное чувство переполняет сердце этого добродетельного мужа в часы уединения и грусти, служа ему противоядием от всех горестей скверного мира.

10) «С тем, кто не поддерживает такой партии, можно по справедливости обращаться как с врагом человечества», — заканчивает свою патетическую тираду Криге. Эта полная нетерпимости фраза как будто противоречит «готовности приносить себя в жертву всем», а также «религии любви» ко всем. Но она является совершенно последовательным выводом из этой новой религии, которая, как и всякая другая, смертельно ненавидит и преследует своих врагов. Враг партии совершенно последовательно превращается здесь в еретика, поскольку из врага реально существующей партии, с которым ведут борьбу, его превращают в подлежащего каре грешника, который виновен перед существующим лишь в воображении человечеством.

11) В письме Харро Харрингу говорится: «Мы намерены поднять восстание всех бедняков против маммоны, под игом которой они осуждены томиться; когда же мы свергнем страшного тирана с его древнего трона, мы намерены объединить человечество с помощью любви, научить его совместному труду и совместному пользованию плодами труда, дабы наступило, наконец, давно предсказанное царство радости». Чтобы проникнуться гневом против современной власти денег, Криге прежде всего должен превратить власть денег в идола-маммону. Этот идол будет свергнут — каким образом, остается неизвестным; революционное движение пролетариата всех стран сведено к единичному восстанию; когда же свержение этого идола уже совершится, тогда-то и выступят пророки — «мы», — дабы «научить» пролетариат, как ему поступать далее. Свою паству, обнаруживающую в данном случае поразительное непонимание ее собственных интересов, эти пророки «научат», как нужно «совместно трудиться и совместно пользоваться плодами труда» и притом не столько ради «совместного труда и совместного пользования его плодами», а главным образом для того только, чтобы исполнились слова писания и не пропали даром прорицания некоторых фантазеров, пророчествовавших 1800 лет тому назад. — Эта манера прибегать к пророчеству встречается и в других местах, например, в № 8, в статьях «Что такое пролетариат?» и «Андреас Дич». Вот образцы: