В. Купцов - Философия и методология науки

Ущербность позиции, утверждающей ценностную нейтральность науки, с особой остротой обнаруживается тогда, когда плоды научного прогресса несут людям зло.

Подобное случилось, например, после уже упоминавшихся событий, связанных с созданием и использованием атомного оружия в 1945 г. Эхо атомных взрывов, прогремевших над Хиросимой и Нагасаки, достигло и сообщества физиков, поставив их перед сложным моральным выбором.

Этос профессиональной науки подсказывал им путь, позволяющий снять с себя бремя социальной ответственности. Для этого было достаточно прибегнуть к спасительной мысли о том, что ученые лишь поставщики средств и их не касается то, как эти средства используются. Однако критическая ситуация обнаружила, что на деле власть этих нормативных стандартов далеко не безгранична и что высокие идеалы «малой науки» прошлого вовсе не выветрились под напором приземленных ценностей «большой науки» настоящего.

И сообщество физиков в целом, и его признанные лидеры заняли социально ответственную позицию. Им, правда, не удалось, несмотря на все их усилия, на обращение к политикам с призывом не применять ядерное оружие против мирных жителей, предотвратить катастрофу.

Но у тогдашних событий есть и еще один итог — ценностные установки профессиональной науки продемонстрировали свою недостаточность, неадекватность реальной роли ученых в обществе, в то время как проблематика их социальной ответственности стала неотъемлемой составной частью существования и развития науки.

Конечно, нежелание ученых брать на себя бремя социальной ответственности за последствия того, что ими порождено, — не такая уж редкость. Важно, однако, то, что подобная позиция воспринимается отнюдь не как естественная и единственно возможная для ученого, а как позиция, которую приходится специально оправдывать и защищать.

В книге «Часть и целое» немецкий физик В.Гейзенберг вспоминал о своих беседах с коллегой — К.-Ф. фон Вейцзекером в августе 1945 г., когда они, находясь в английском плену, обсуждали последствия атомной бомбардировки.

Подводя итоги этой беседы, В.Гейзенберг заметил: «И все же мы поняли... что для индивида, перед которым научный или технический прогресс поставил важную задачу, недостаточно думать лишь об этой задаче. Он должен рассматривать ее разрешение как часть общего хода событий, к которому он явным образом относится положительно, если он вообще трудится над подобными проблемами. Если он будет учитывать эту общую взаимосвязь, то сможет прийти к правильным решениям. Но это, конечно, означает, что он должен будет стремиться к участию в общественной жизни, к влиянию на государственное управление, если он хочет не только мыслить, но также и поступать и действовать правильно».

Итак, чем более весомой и более многообразной становится роль науки в обществе, тем более основательно ученым — и как профессионалам и как гражданам — приходится участвовать в социальной жизни, тем меньше у них остается возможностей дистанцироваться и изолироваться от интересов и проблем, которыми живет общество.

Сегодня уже ни для кого не секрет, что достижения науки далеко не всегда несут благо людям. Довольно часто они порождают новые проблемы и трудности, порой весьма серьезные.

Очевидно также и то, что никто не в состоянии настолько глубоко и полно предвидеть эти негативные последствия, насколько это доступно ученым.

Принято считать, что последствия исследований, особенно фундаментальных, часто непредсказуемы. Это действительно так, но в современных условиях специальные усилия, направленные на предвидение возможных последствий практического использования достижений, становятся социально необходимыми.

И именно ученые могут раньше и более серьезно, чем кто-либо другой, эффективно приложить эти усилия. Большая информированность, осведомленность ученых накладывает на них особую социальную ответственность.

В целом же нынешний этап институционализации науки можно охарактеризовать как этап, на котором проблемы социальной ответственности науки занимают все более заметное место. Ушли в прошлое как те времена, когда научную деятельность как таковую можно было считать безусловным благом, так и те времена, когда она могла представляться ценностно нейтральной, лежащей «по ту сторону добра и зла».

Научное сообщество, получающее сегодня солидную долю ресурсов общества, поставлено перед необходимостью постоянно, снова и снова демонстрировать обществу и то, что блага, которые несет людям прогресс науки, перевешивают его негативные последствия, и то, что оно, сообщество, озабочено возможностью таких последствий и стремится предупредить их, либо, если они уже стали реальностью, нейтрализовать их.

Знание вообще и научное знание в частности может порождаться лишь теми способами и средствами, которые даны конституцией человека, его интеллектуальными и психофизиологическими характеристиками, такими, как объем памяти, устройство и разрешающая способность органов чувств и т.п.

Бесспорно, люди различаются по этим характеристикам, которые к тому же могут быть в довольно широких пределах развиты путем воспитания и тренировки. Бесспорно и то, что человек создает различные технические средства, пользуясь которыми он расширяет свои познавательные возможности.

Тем не менее новое знание порождается человеком, и при этом его содержание как бы «проецируется» на специфически человеческий аппарат познания, оно всегда должно быть соразмерно человеку, человеческим способностям и возможностям.

Впервые на это обратил внимание И.Кант, который не только отметил то, что мы не знаем как устроен и работает любой другой интеллект, помимо человеческого, но и поставил это обстоятельство в фокус своего анализа познания. Тем самым, между прочим, была в корне подорвана та возможность толковать человеческий интеллект по аналогии с божественным, которая была заключена в метафоре о «Книге природы».

Любой реальный результат познавательной деятельности, любое новое знание не сводится к бесстрастной регистрации той или иной стороны окружающего мира. Это знание всегда представляет собой человеческое достижение, решение такой задачи, которая поставлена и осмыслена им самим.

В отличие от компьютера, действующего по воле программиста, человек как познающий субъект может решать проблему, даже поставленную перед ним извне, лишь тогда и постольку, когда и поскольку он осознает ее, как свою собственную, т.е. когда он сделает своей целью ее решение.