Дени Верас - Истории севарамбов

Читатель, знакомый с «Утопией» и «Городом солнца», развернув «Историю севарамбов», сразу почувствует стиль иного времени. Он не найдет у Вераса традиционной, унаследованной Мором и Кампанеллой от античных авторов формы диалога. «История севарамбов» — связный рассказ от первого лица, будто бы воспоминания путешественника о пережитом. В этом рассказе гораздо большее внимание, чем у первых утопистов, уделено перипетиям путешествия, всякого рода приключениям, взаимоотношениям путешественников, описаниям природы, городов, охоты, рыбной ловли и т. п. Социальные идеи автора и черты социальных отношений описываемой страны вкраплены в занимательный рассказ.

«История севарамбов» близка, по своей форме, к тому типу литературных произведений, которые именуются «романами путешествий», тогда как «Утопия» и «Город солнца» — рассуждения, облеченные в повествовательную форму. Не надо забывать, с одной стороны, какое развитие получила во Франции ко времени Вераса форма романа (Сорель, Скаррон и др.), с другой стороны, как были распространены в 50—60-х годах XVII в. пользовавшиеся громадным успехом во Франции — в связи с ростом ее колониальных интересов — описания путешествий (не вымышленных). В смысле литературной техники Верас, несомненно, опирается на развитие обоих этих жанров и использует разработанные ими средства. Иногда он идет дальше и заимствует для отдельных частей рассказа готовую схему изложения. Так построена вступительная часть «Истории севарамбов», изображающая путешествие, кораблекрушение и пребывание на южном материке до встречи с туземцами.

Канва «Истории севарамбов» очень проста. Это — рассказ путешественника, потерпевшего крушение в южном море. Европейцы, спасшиеся от гибели на неизвестном берегу, тщетно ждут помощи. Постепенно они все глубже проникают в неведомую им страну и, наконец, сталкиваются с туземцами-севарамбами. Оказавшиеся очень культурными и гуманными, туземцы увозят европейцев в свою столицу. Уже по пути европейцы начинают знакомиться с своеобразными порядками страны. Дальнейшая жизнь в стране дает возможность рассказчику лучше узнать и оценить по достоинству хозяйственную и политическую систему гостеприимных севарамбов. Беседы и чтение книг севарамбов позволяют ему восстановить историю возникновения этого своеобразного общественного порядка.

Томас Мор уделяет очень мало внимания происхождению утопического строя. Мы знаем лишь, что утопическое государство, по Т. Мору, возникло в результате завоевания, что туземцы, покоренные основателем Утопии, были «народ грубый и дикий» и что стараниями основателя, Утопа, они были подняты на весьма высокую ступень культуры и образованности. [2] Т. Мор. Утопия. М., 1953, стр. 108. Коммунизм Утопии дан, так сказать, статически, в своем завершенном виде. Верас проявляет в своей «Истории севарамбов» гораздо больше «исторического» вкуса. Он достаточно подробно говорит о том, как жили туземцы до преобразования, проведенного просвещенным правителем Севарисом. Эти страницы Вераса представляют большой интерес, так как мы находим здесь уже ряд черт, характерных для коммунистических и эгалитарных теорий XVIII в. и чуждых ранним утопиям нового времени.

Народ севарамбов образовался из сочетания двух туземных народов — престарамбов и струкарамбов — и пришлых парси, иммигрировавших из Персии. Туземные народы происходили от одного корня и отличались друг от друга лишь частностями, несмотря на постоянные раздоры. Они жили в условиях примитивного коммунизма, большими семьями, каждая из которых представляла самоуправляющуюся единицу. Каждая семья, или община (communauté), выбирала вождя и его помощников для ведения хозяйственных дел семьи, для отправления правосудия, для командования в случае войны. Эти вожди обладали самыми широкими полномочиями как в отношении имущества, так и в отношении отдельных членов семьи, — вплоть до права жизни и смерти. Вождь имел при себе совет (повидимому, состоявший из должностных лиц и стариков), приказам вождя все должны были беспрекословно повиноваться [3] История севарамбов, настоящее издание, стр. 241–242. . Для общей охраны и для других общих дел большие семьи избирали общего вождя, при котором состоял совет из представителей отдельных семейств; в распоряжение этого общего вождя семьи выделяли из своего состава определенное число мужчин для военных надобностей.

У одного из этих народов — струкарамбов — общность являлась принципом не только имущественных, но и брачных отношений. Внешне у них существовала моногамная семья: женщина имела одного мужа, который считался отцом ее детей. Но, по существу, каждая женщина принадлежала (или могла по праву принадлежать) любому из мужчин — членов большой семьи. Лишь половые сношения с мужчинами из других семей считались преступлением и карались смертью. Обычно браки заключались в пределах одной и той же семьи: это считалось наиболее достойным. Иногда брали женщин из соседних семей; но мужчины из своей семьи никогда не выходили [4] История севарамбов, стр. 241–242. .

Основным занятием этих первобытных народов являлись охота, рыбная ловля и собирание диких плодов; однако они знали уже зачатки земледелия в форме огородничества: они питались кореньями и овощами, которые сами культивировали.

Представление о строе первобытных народов, как строе коммунистическом, мы встречаем уже у некоторых античных авторов. Известно, что в древней Греции была достаточно широко распространена легенда о «золотом веке», когда царила «общность благ». Известно, что греческий историк Эфор нашел образец примитивно-коммунистических отношений у скифов. Эти представления отразились и в греческом утопическом романе Ямбула, где дано изображение коммунистических общин типа большой семьи [5] Diodori Siculi lib. II, 57–59. . Скудость биографических сведений о Верасе не позволяет нам сказать с определенностью, был ли он знаком непосредственно с указанной литературой. Но Верас мог усвоить эту традицию и из более близких к нему произведений, которые, наверное, были ему известны. Идея начальной общности была достаточно широко распространена и в его время. Мы знаем, что Верас изучал право. Мы еще будем иметь возможность убедиться в том, какое место занимает в его построении идея естественного права. Конечно, он не мог не знать крупнейших и известнейших теоретиков естественного права XVII в. — Гроция и Пуффендорфа. Ни Гроций, ни Пуффендорф отнюдь не были по своим социальным тенденциям коммунистами. Но концепция из начальной общности в той или иной форме присуща им обоим [6] «Бог непосредственно после сотворения мира дал человеческому роду в целом право на все, что находится на земле; он возобновил этот дар при обновлении мира после потопа. Все было тогда общим». («Le droit de la guerre ct de la paix 1729», I, p. 265. Цит. A. Lichtenberger. Le socialisme au XVIII-е siѐcle. Paris, 1895, p. 12). .