Дени Верас - История севарамбов

Власть верховного правителя, вице-короля, отнюдь не является неограниченной. Он, повидимому, не может предпринять никаких важных мер без поддержки государственного совета. Так, мы узнаем из рассказа Вераса про четвертого вице-короля, что его завоевательные планы встретили сопротивление со стороны советами он вынужден был от них отказаться [53] Там же, стр. 279. . Законодательные предложения вице-короля требуют утверждения общего совета, членам которого проект предварительно раздается [54] Там же, стр. 289. . Общий совет может отстранить вице-короля от исполнения обязанностей, повидимому, по инициативе высшего государственного совета. Если вице-король проявит склонность к тирании, если он пожелает нарушить основные законы, старейший из сенаторов созывает общий совет; в случае согласия последнего вице-король лишается власти, и из числа сенаторов по жребию избирается опекун (tuteur), который и правит, «пока божество не соблаговолит вернуть утраченный разум» вице-королю [55] Там же, стр. 290. .

Ясно, что изображаемый Верасом режим весьма далек от «деспотической» монархии. Мы не знаем другого произведения второй половины XVII в., которое стояло бы в столь резком противоречии с господствующими политическими доктринами эпохи Людовика XIV. Революционное «Завещание» Мелье написано почти на полстолетия позднее «Истории севарамбов». Известный подпольный трактат «Вздохи порабощенной Франции», хотя и сочувствует принципу выборности короля, проникнут реакционно-аристократическим настроением. Даже «Письма пастыря» Жюрье, вышедшие, как и книга Вераса, из протестантской среды, в своих практических пожеланиях не идут дальше современной им английской конституции.

Трудно представить себе, чтобы Верас при его юридическом образовании искренно считал политический строй севарамбов «монархией последовательной и деспотической». Вернее предположить, что своим определением он стремился скрыть от бдительного, но не всегда проницательного взора королевской цензуры свои «неблагонамеренные» политические взгляды.

Нет в системе севарамбов и аристократии в том смысле, в каком этот термин употребляется обычно в политической литературе. Мы уже знаем, что Верас — решительный враг каких-либо наследственных сословий и связанных с ними прав и привилегий. Только личные заслуги дают гражданам права на выполнение общественных функций. У севарамбов никто не может попрекнуть других их низким происхождением, никто не может чваниться своим высоким родом. Очевидно, Верас, говоря об элементах аристократии у севарамбов, имеет в виду прямой смысл этого слова — господство лучших. Верас считает несомненным, что одни рождены для того, чтобы повелевать, другие — для того, чтобы повиноваться; для него естественно, что одни работают головой, другие — руками [56] История севарамбов, стр. 239–294. . Таким образом, разделение физического и умственного труда у него вытекает из свойств человеческой природы и, следовательно, является вечным. Аристократию в этом смысле — аристократию умственного труда — мы можем найти и у предшественников Вераса — Мора и Кампанеллы. У последнего она принимает очень отчетливую форму правления ученых-священников, родственного платоновскому правлению философов. Но и Мор убежден в том, что должностных лиц и главу государства утопийцы должны выбирать из «сословия ученых» [57] Т. Мор. Утопия, стр. 52–54. . В условиях относительно весьма низкого уровня развития производительных сил в XVII–XVIII вв. даже самые радикальные и самые прозорливые критики социальной действительности не могли еще подняться до великой мысли о полном исчезновении порабощающего человека подчинения разделению труда, а вместе с тем и противоположности умственного и физического труда [58] См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XV, стр. 275. . Представление об этой противоположности как о чем-то незыблемом создавало объективные предпосылки для возникновения идеи «аристократии умственного труда». Социальное положение творцов первых утопических систем, их вкусы и настроения, обусловленные принадлежностью к интеллигентским группам, делали для них такое решение проблемы управления субъективно наиболее привлекательным.

Как мы могли убедиться, обоснование политического и социального идеала у Вераса может служить примером последовательно-рационалистической аргументации. Игнорируя совершенно историческую традицию, отправляясь от «природы», он логически конструирует свою систему как максимально разумную и целесообразную при данной «природе». Но эта разумность, это соответствие «природе» представляются ему, повидимому, недостаточными для устойчивости системы на практике. Так, рядом с «природой» появляется в системе «бог», рациональный строй получает религиозную санкцию. Практическое служебное значение религии показано в «Истории севарамбов» весьма откровенно. Стремясь приобрести и закрепить нужный ему для преобразований авторитет, великий реформатор Севарис широко использует средства религиозного воздействия, не брезгуя и прямой мистификацией. Тотчас же по прибытии в страну Севарис, выдавая привезенные им пушки за небесный огонь, убеждает туземцев в том, что он послан к ним богом-солнцем [59] История севарамбов, стр. 227 и след. . Случайно найдя месторождение хорошего строительного камня, он выдает эту находку за божественное откровение [60] Там же, стр. 239. . Когда его избирают королем, он испрашивает совета у бога-солнца, заранее подготовив комедию ответа: по окончании обращения Севариса к божеству в храме раздается музыка, как бы приближающаяся издалека, а затем невидимый голос сообщает пораженным туземцам волю бога. Верас весьма одобряет эту ловкую инсценировку. Другие законодатели, — говорит он, — просто утверждали, что их законы — воля бога. Севарис же заставил народ поверить, что воля бога сообщена ему непосредственно голосом с неба [61] Там же, стр. 253–254. .

В соответствии со служебным назначением религии большое внимание уделяется Верасом ее внешней стороне. Севарис и его преемники тратят много сил и средств на постройку и украшение храма, обставляют большой торжественностью общественные моления по разным поводам, в этом отношении отнюдь не пренебрегая опытом христианства. Но внутренняя сущность религии севарамбов чрезвычайно проста. Это — «естественная» рационалистическая религия, «опирающаяся, — по словам Вераса, — более на доводы разума, чем на откровение» [62] Histoire des Sevarambes, II, p. 109; «tenant plus du raisonnement humain que la révélation et de la foy». . Несмотря на сдержанность этой формулировки, откровение, несомненно, совершенно чуждо мировоззрению Вераса и вызывает в нем ироническое отношение.