Капра Фритьоф - Уроки мудрости

Шумахер родился в Германии, но в конце второймировойвойныстал британским подданным. Он говорил с довольно изящным немецким акцентом и, хотя он знал, что я австриец, всю беседу вел на английскомязыке. Чуть позже, когда мы говорили о Германии, мы, естественно, переключились на немецкий ради нескольких выражений и коротких фраз, нопосле этих коротких экскурсов в родной язык мы всегда возобновляли беседу по-английски. Такое тонкое использование языка создало унассним очень приятное чувство товарищества. Нам обоим не был чужд определенный германский стиль выражений, и в то же времямыразговариваликак граждане мира, вышедшие за рамки своей родной культуры.

Шумахер обитал в атмосфере идиллии. Дом в беспорядочном эдвардианском стиле был уютен и открыт со всех сторон. Пока мы сидели внизуза чаем, нас окружало буйство природы. Обширный сад был дик и великолепен. Деятельностьнасекомых и птиц оживляла цветущие деревья, всяэкосистема, казалось, наслаждалась теплым весенним солнышком. Это былмирный оазис, где мир все еще казался единым. Шумахер с огромным энтузиазмом рассказывал про свой сад. Многие годы посвятил он изготовлениюкомпоста и экспериментам с различными органическими технологиями садоводства. Я понял, что в этом заключается его подходкэкологии-практический подход, коренящийся в опыте, который он смог интегрировать во всеобъемлющую философию жизни посредством теоретическогоанализа.

После чая мы прошли в кабинет Шумахера, чтобы поговорить предметно. Я начал беседу, изложив основную идею моей новой книги примернотеми же словами, что и Р.Д.Лэйнгу несколько дней спустя. Я начал сзамечания, что социальные институты неспособны решить основные проблемы нашего времени, потому что они придерживаются концепций устаревшеговзгляда на мир, механистического взгляда науки XVII века. Естественныенауки, так же как и гуманитарные и социальные, смоделированы по принципу классической ньютоновской физики, и ограничения ньютоно-картезианского мировоззрения очевидны сейчас во многихобластяхглобальногокризиса."В то время как ньютоновская модель все еще является доминирующей парадигмой в наших академических учреждениях и в большейчастиобщества, — продолжал я, — физики уже пошли дальше этого". Я описалновое мировоззрение, которое по моему мнению, порождено новой физикой — с ее акцентом на взаимосвязанность, взаимозависимость, динамическиемодели и постоянное изменение и трансформацию — ивыразилнадежду, чтодругие науки в конце концов вынуждены будут изменить лежащую в ихоснове философию с тем, чтобы соответствовать этому новому видению реальности. Я утверждал, что такие радикальные изменения составляют также единственный путь решения насущных экономических, социальных и экологических проблем.

Я очень аккуратно и полно изложил свой тезис и, когда я закончил, ожидал, что Шумахер согласится со мной по основным вопросам. Он выражал подобные взгляды в своей книге, и я был убежден, чтоон поможет мне сформулировать мой тезис более конкретно. Шумахер взглянул на меня дружелюбным взглядом и медленносказал: "Мыдолжны быть очень осторожны, чтобы избежатьпрямого столкновения".Я был ошеломлен его замечанием. Увидевмойсмущенный взгляд, он улыбнулся."Я одобряю ваш призыв ккультурнойтрансформации, — сказал он. — Примерно то же я часто говорил себе.

Некая эпоха движется к завершению; необходимы фундаментальныеперемены. Но я не думаю, что физика может быть нашим проводником в этом деле". Шумахер продолжал, указывая на разницу междутем, что он назвал "наукой для понимания",и "манипулятивнойнаукой".Он пояснил, что первую раньшечастоназывалмудростью. Ее цель — просвещение и освобождение человека, в товремя как цель второй — власть. Вовремянаучнойреволюции XVII века, как считает Шумахер, цель науки сместилась от мудрости к власти."Знание — сила", — сказал он, цитируя Френсиса Бэкона. Он отметил, что начинаяс тех самых времен термин "наука" прочно закрепился за манипулятивнойнаукой."Постепенное устранение мудрости превратилобыстрое накопление знаний в наиболее серьезную угрозу, — заявил Шумахер. — Западная цивилизация зиждется на том философс-ком заблуждении, что манипулятивная наука несет истину. Физикаявилась причинойэтой ошибки, физика же ее и увековечила. Физика ввергла нас в ту путаницу, в которой мы сегодня находимся. Великий космос представлялся ничем иным, как нагромождением частиц без цели или значения, и последствия этого материалистического подхода чувствуются везде. Наука имеет, в основном, дело со знанием, которое полезно для манипуляций, а манипуляции с природой почти неизбежно приводят к манипуляциям с людьми".

"Нет, — заключил Шумахер с печальной улыбкой. — Я неверю, чтофизика может помочь нам в решении наших сегодняшних проблем".Я был глубокопораженстрастнымидоводамиШумахера.

Впервыея услышал о роли Бэкона в смещении цели науки от мудрости к манипуляции. Несколько месяцев спустя мневстретилсяподробныйфеминистский анализ этой драматической метафоры, афакт присвоенияучеными функцийуправления стал одной из главных тем в моих беседах сЛэйнгом. Тем не менее, в тот момент, когда я сидел напротив Фрица Шумахера в его кабинете в Катерхэме, я не придавал большого внимания еговысказываниям. Я только очень глубоко почувствовал, что наукой можнозаниматься очень по-разному, что физика, в частности, может быть "духовным путем",что я и утверждал во вступительной главе к "Даофизики".

Защищая свою точку зрения, я указал Шумахеру, что физики сегоднябольше не верят в то, что они имеют дело с абсолютной истиной.

"Мы стали более сдержанными в своих подходах, — пояснил я. — Мы знаем, что, чтобы мы ни говорили о природе, все это будет выражено в терминах ограниченных и приблизительных моделей, и частьюэтогоновогопонимания является признание того, что новая физика — это всего лишьчасть нового видения реальности, которое сейчас появляется вомногихобластях.

Я закончил свою мысль соображением, что физики, тем не менее, могут быть все же полезными для других ученых, которые часто сопротивляются восприятию целостной экологической концепции из-за страха ненаучности. Новейшиеисследованияв области физики могут убедить такихученых, что такой подход отнюдь не является ненаучным. Наоборот, онсогласуется с самыми передовыми научными теориями физической реальности.

Шумахер возразил, что, хотяон и признает пользу акцента навзаимосвязанность и динамическое мышление в новой физике, но он не видитместакатегории качества в науке, построенной на математическихмоделях. "Само понятие математической модели сомнительно, — настаивалон. — Ценой за построение такого рода моделей является потеря качества, того, что имеет первостепенное значение".