Александр Шевцов (Андреев, Саныч, Скоморох) - Самопознание и Субъективная психология

Беда вот только в том, что современные стандартные учебники психологии по-прежнему называют своим отцом Сеченова, а Кавелина поминают лишь как его неудачного противника. И это после того, как сама эта современная Психология, скрипя зубами и упираясь всеми своими ложноножками, все-таки целый век развивалась именно по тому пути, который наметил для нее в "Задачах психологии" Константин Кавелин. И наметил чуть не за десятилетие до той даты, которую современная Психология считает официальным годом своего рождения как науки. Я имею в виду создание Вундтом первой психологической лаборатории.

Вспомните, вспомните историю психологии. Эта наука рождалась как основа философии, призванная снабжать ее фактами действительных наблюдений над духовной природой человека. К середине девятнадцатого века она сложилась как полностью самостоятельная наука. Но тут, как запоздалая инерция Великой французской революции, на Психологию начинается нападение революционно-демократического Позитивизма, по времени совпадающее с последней французской революцией — болезненно поразившей умы современников Парижской коммуной. Франция после этого кровопускания успокаивается в буржуазной идиллии. Но его призрак остается бродить по Европе и Науке еще на целый век. А уж первые полвека коммунары творят в Науке просто коммунистический террор, пока Коммунизм не побеждает в России и не обращает свой безумный взор одержимого на самих ученых.

Террор однажды исчерпывает себя, и ослабленное им, как кровопусканием, общество переходит от лихорадочного перевозбуждения в анемичную спячку. В этом смысле коммунары и революционные демократы в обществе и позитивисты и марксисты в науке действуют подобно пиявкам при лихорадке. Так и произошло с Россией, Европой и Наукой. Мы точно знаем, что Коммунизм был временем застоя в России и русской Науке, по крайней мере, в русской Психологии. Несколько первых десятилетий двадцатого века очумелые от победы Коммунизма марксисты и материалисты пытались насаждать в Психологии физиологические методы. Создавали всевозможные рефлектологии и рефлексологии. Но уже очень скоро больной начал засыпать, и бормотанье стало не более внятным, чем у правящего страной Брежнева, который был идеальным выразителем психического состояния русского общества.

Конечно, внутри этого все время жило какое-то стремление очнуться от дурмана. И мысль искала выход для творчества. Уже в двадцатых годах начинается поиск чего-то нового, в частности, рождается культурно-историческая теория. Ну а вторая половина прошлого века просто вся целиком занята поиском собственного предмета психологии, в результате чего рождается множество специальных психологических дисциплин. Все было за этот долгий срок спячки.

Не было только одного — открытого пересмотра основ, пересмотра того самого принципа, который был заложен в основу научной психологии, и который, по словам Кавелина, "отрицает психологию" в психологии. Современная русская Психология — это наука без оснований, без корня, которая к тому же делает вид, что не замечает этого. Наверное, наша Психология все еще "со сна"…

В "Задачах психологии" Кавелин в действительности не создавал программы для построения Психологии.

По сути, он просто описал то, как, на его взгляд, должна и будет развиваться эта наука. И она развивалась и развивается по его плану, частично его уже выполнив. Но это не все, потому что среди задач психологии, которые можно назвать общими, Кавелин рассмотрел еще одну, только еще встающую перед современной психологией. Это создание культурно-исторической психологии.

Конечно, попытки создать ее делались и в тридцатые годы в школе Выготского, Лурии и Леонтьева, и в последние десятилетия с появлением работ американского ученика Лурии Майкла Коула. Однако это направление до сих пор не завоевало даже действительно уважаемого места среди прочих направлений в современной Психологии. Оно пока побирается на задворках большой Науки. Почему?

Потому что оно тоже не имеет собственных психологических оснований. Как культурно-историческая теория эта психология рождалась из Марксизма, а не из собственного предмета психологии. Собственный же предмет эти «великие» советские ученые исследовать избегали, потому что он был заявлен их общим врагом — Константином Кавелиным.

Не слишком ли я резок к этим почти культовым фигурам современной русской психологии? Все-таки они были лучшее, что имела советская Психология. Лучшее, но не потому, что так уж хороши, а потому, быть может, что на их фоне было отчетливо видно, какие же подлецы вокруг…

Да, этими учеными немало сделано для развития психологии как учения, но еще больше для Психологии как сообщества. И то, что они были людьми Сообщества, коммунарами, можно увидеть множеством способов. Например, почитав их биографии, рассказывающие, как они восторженно служили режиму. Тот же Лурия, к примеру, с середины двадцатых годов сотрудничал с прокуратурой — той прокуратурой, которая вырезала русские мозги и русские души. И создавал не что-нибудь, а первый в мире детектор лжи.

Наверное, чтобы врагам не удалось избежать революционного возмездия.

Но это история, которую ученый может и не знать. Ее же где-то искать надо! Ну а такой простой прием, доступный любому ученому: просто поглядеть, есть ли в работах «отцов» культурно-исторической теории — Выготского, Лурии или Леонтьева хоть одна ссылка на Кавелина вообще?! Я уж не говорю хоть о едином знаке признания его заслуг перед психологией! Эх, да что говорить! Только душу травить!

Если вы приглядитесь к работам Выготского, то со всей очевидностью заметите страстное желание подсадить новую русскую психологию на корни европейской психологии и философии и тщательное избегание собственно русских корней. Кроме физиологических, конечно. Вся эта команда Корниловских птенцов, захватившая в 1924 году Институт экспериментальной психологии Челпанова, пришла делать революцию в Психологии. Они безжалостно выкидывали собственно русское и делали из него марксистское до конца своих жизней.

Естественно, в их построениях не могло быть места ни одному из русских философов и уж тем более Кавелину.

Но вот беда и шутка истории: Кавелин-то не строил своей школы и не собирал единомышленников. Он просто описывал то, что видел, а видел он очень ясно. А когда ты ясно видишь какой-то предмет, то ты описываешь действительность. И если так сложилось, что ты при этом пытался описать основания какой-то науки, то ты и описал действительные основания!

И теперь все те, кто сделает вид, что тебя не было, вместе с тобой выкинут и действительные основания твоей науки. В данном же случае — своей науки. Культурно-исторической психологии. Чего же удивляться, что эта наука до сих пор болтается на задворках и побирается объедками с чужого стола!