Мартин Хайдеггер - Мартин Хайдеггер - Карл Ясперс. Переписка, 1920-1963

С сердечным приветом, не менее

благодарный, чем Вы,

Ваш Карл Ясперс.

[14] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Фрайбург, 19. VI. 23

Дорогой г-н Ясперс!

Вчера я получил приглашение в Марбург на место внештатного профессора, с положением и правами ординарного. С тою же почтой пришла Ваша "Психопатология"50. Стечение обстоятельств — я воспринимаю это как настоятельное напоминание о том, что теперь должно быть сделано.

Поскольку у меня нет денег на поездку и пребывание в Берлине, я начал письменные переговоры относительно подъемных. Иных претензий у меня нет. Но поскольку, вероятно, можно бы высказать кое-что, о чем я не помышляю, прошу дать мне краткий совет исходя из Вашего опыта. Так как проблема жилищных условий, наверное, решится сразу, мы с женой поедем в Марбург и по этому случаю заглянем к Вам.

Радуюсь предстоящему изучению Вашей книги — безобразиям в психиатрии, похоже, сильно способствуют безобразия в феноменологии. Гуссерль увлечен вздором, который плодит фроляйн Вальтер51. Он не понимает, что писанина, где одним махом цитируются Рикарда Хух52 — Кьеркегор — Хедвиг Мартиус53, сама ставит на себе крест. Всю эту стерильную шумиху не стоит игнорировать лишь постольку, поскольку она на каждом шагу осложняет позитивную работу по воспитанию молодежи. В последних двух семестрах у меня было много радости — но и сил потрачено много. Буду рад спокойному городку и работе без помех.

Сердечный привет от моих Вашей семье, Ваш верный друг Мартин Хайдеггер.

д-р Хайдеггер, Лерхенштр., 8

[15] Карл Ясперс — Мартыну Хайдеггеру

Гейдельберг, 20 июня 1923 г.

Дорогой Хайдеггер!

Наконец-то заклятье снято! Я поздравляю Вас, себя и Ваших друзей. Хорошо, что в мире порой в виде исключения происходят разумные вещи. При этом у меня осталась только небольшая печаль: что смогли марбуржцы, должны были суметь и мы;54 тогда бы мы жили вместе. Может, еще доведется!

Вы просили совета. Очень важна дата получения права на пенсию и начала ее начисления. Обычно это дата получения доцентуры, но здесь надо говорить особо, иначе юридически ею будет день зачисления на службу, что очень существенно с точки зрения вдовьей пенсии. (Во время переговоров по поводу моего приглашения Онкен55 пустил в ход выражение: единственной сложностью остается вдова Ясперс.)

Касательно жалованья Вы вряд ли сможете выдвигать какие-либо требования. Расходы по переезду, как правило, возмещаются полностью — разумеется, за исключением новых приобретений. Предварительная выплата округленной суммы, чтобы на руках были деньги, дело обычное, это мне предлагали и в Берлине56.

Расходы на поездку с целью переговоров, если Берлин считает таковую желательной, обычно также возмещаются по всем статьям (ночлег, еда).

Мы будем очень рады повидать Вас и Вашу жену. Если Вы удовлетворитесь кушетками (на которых мы устроим постели), мы охотно предоставим Вам кров. Тогда один будет жить в моей комнате, другой — в комнате моей жены. У нас теперь немного просторнее (живем на Плёк, 66, наискось от библиотеки, второй дом от церкви Св. Петра). Причиной переезда была опасность, что трамвайное сообщение заглохнет, а в таком случае надо жить ближе к университету.

Так много нужно спросить и обсудить, поэтому приезжайте не на очень короткое время!

Сердечные приветы,

будем крепить нашу дружбу!

Ваш Карл Ясперс Если Вам нужны деньги, я могу Вам одолжить, до миллиона, который получу от продажи одной акции Немецкого банка.

Сердечный привет Вашей жене!

Когда письмо было готово, пришел Курциус57. Просил передать Вам сердечные поздравления, заметно радовался Вашему успеху.

До свидания, сердечные пожелания по поводу независимости!

Гертруда Ясперс

[16] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу

Фрайбург, 14 июля 23 г.

Дорогой г-н Ясперс!

Сердечно благодарю Вас и Вашу жену за поздравления. Главный вопрос решился письменно. Но Рихтер58 хотел бы и познакомиться со мной — зачем, не знаю, — ив августе, после своего отпуска, дать добро на служебную поездку. Несмотря на три предложения (в Кенигсберге я также был включен в список), я уже не верил в назначение — после того как узнал новейшие способы попасть на кафедру. В Марбурге Кронер предлагался

Переписка

третьим — в январе он сам поехал в Берлин и повсюду жаловался, а затем даже предложил себя в Марбурге inpersona*.

Такая ничтожность человеческой натуры мне еще ни разу не встречалась — теперь он, как старая баба, ждет от всех сочувствия, а единственное доброе дело, которое для него можно было бы сделать, — прямо сейчас лишить его venia legendi**. Для Гартма-на59 он был бы удобнее — ведь Кронер прямо в глаза обещал ему в случае приглашения в Марбург ходить на его лекции. Я этого не сделаю, но уже одним "Как" моего присутствия задам ему жару; вместе со мной прибудет ударная группа из 16 человек — кое-кто, конечно, неизбежные попутчики, но есть и люди вполне серьезные и дельные.

Как видите, я не намерен становиться чванливым и осторожным профессором, который в своем благополучии будет на все смотреть сквозь пальцы, — иными словами, наша дружба должна теперь конкретизироваться — на это я и намекал, когда писал о "стечении обстоятельств": одной почтой пришло приглашение в Марбург и знак дружбы от Вас.

Уже без малого год прошел с тех прекрасных дней, которыми я все еще живу, — правда, я до сих пор еще ничего и не напечатал и поневоле терплю, когда на меня показывают как на того, кто ничего не публикует; "Введение"60 стало книгой, но самое главное — я сам стал увереннее в подлинной конкретной неуверенности; 90 % моих сил уходит на преподавательскую деятельность — в этом семестре я читаю 1 час лекций61 и веду 3 се-

* Лично (лат.).

** Право на преподавательскую деятельность (лат.).

минара (6 часов), оставляю миру его книги и литературную юз-ню и беру себе молодых людей — "беру" в оборот, крепко, — так, что они целую неделю находятся "под давлением"; один не выдерживает — простейший способ отбора, — другому нужно два-три семестра, пока он поймет, отчего я ничего ему не спускаю — ни лень, ни поверхностность, ни вранье, ни фразерство, в первую очередь "феноменологическое". Вы знаете, я никогда не заставляю делать доклады — только дискуссия, причем не безудержная; в импровизации и диалектические игры я не вступаю, все это требует подготовки, т. е. интенсивных занятий определенными вещами, что далеко не так легко, как написать книгу, и даже не одну. Более всего меня радует, что я могу добиться здесь перемен личным примером и что теперь я свободен. К сожалению, библиотеки в Марбурге очень плохие.

Впрочем, конкретизация нашей дружбы была бы достигнута в том случае, если бы у меня было соответствующее место в Гейцельберге, — основательная перестройка философствования в университетах, т. е. в науках и вместе с ними, никогда не достигается одним только писанием книг. Кто сегодня еще не видит этого и ведет лишь видимость существования в рутине теперешнего [учебного] процесса, не знает, где находится. И чем органичнее, и конкретнее, и незаметнее осуществится этот переворот, тем более необратимым он будет. Для этого необходимо незримое сообщество — вообще-то сильное слово, слишком похоже на "союз", "кружок" и "направление". Предстоит искоренить идолопоклонство, т. е. раскрыть ужасное и жалкое ремесло различных шаманов от философии, притом при их жизни, чтобы они не думали, будто с ними нам сегодня явилось царствие Божие. Вы, наверное, знаете, что Гуссерль получил приглашение в Берлин;62 он ведет себя хуже приват-доцента, пугающего должность ординарного профессора с вечным блаженством. Происходящее окутано туманом — прежде всего мнят себя Praeceptor Germaniae, учителем Германии. Гуссерль совершенно расклеился — если когда-либо вообще был "целым", что мне в последнее время представляется все более сомнительным, — мечется туда-сюда, говорит такие тривиальности, что просто жалость берет. Он живет миссией "основоположника феноменологии", хоть никто не знает, что это такое; кто провел здесь один семестр, видит, что происходит, — Гуссерль начинает догадываться, что люди уже не следуют за ним, он, конечно, думает, что это слишком сложно, ведь "математику этического" (новейшее!), разумеется, не понимает никто, хотя он пошел дальше Хайдеггера, о котором он теперь говорит: да, уж конечно, он должен был сразу сам читать лекции и потому не мог посещать мои, а то пошел бы дальше, — и вот это намерено сегодня спасти в Берлине весь мир.