Карл Маркс - Собрание сочинений, том 2

Ряд других болезней имеет своей непосредственной причиной не столько жилищные условия, сколько питание рабочих. Пища рабочих, вообще очень трудно перевариваемая, для маленьких детей совсем не годится; и тем не менее у рабочего нет ни средств, ни времени, чтобы доставать своим детям более подходящую пищу. Кроме того следует упомянуть ещё об очень распространённом обычае давать детям вино или даже опий. Всё это вместе с другими условиями жизни, вредно действующими на физическое развитие детей, вызывает самые различные болезни пищеварительных органов, оставляющие свои следы на всю жизнь. Почти у всех рабочих более или менее плохое пищеварение, и тем не менее они вынуждены и дальше придерживаться той пищи, которая довела их до этого. Да откуда им знать, что это вредно? А если бы даже они это знали, разве могли бы они соблюдать более подходящую диету, пока их условия жизни и навыки не изменились? — Но плохое пищеварение становится источником других болезней, развивающихся ужо в детском возрасте. Золотухой страдают почти все рабочие, золотушные родители имеют золотушных детей, в особенности, если первоначальная причина болезни продолжает своё воздействие и на детей, унаследовавших от родителей предрасположение к золотухе. Вторым последствием этого недостаточного питания тела во время роста ребёнка является рахит (английская болезнь, узловатые наросты на суставах), тоже очень часто встречающийся у детей рабочих. Отвердевание костей замедляется, развитие скелета вообще задерживается, и наряду с обычными явлениями рахита часто встречаются искривления ног и позвоночника. Мне нет надобности упоминать о том, как усиливаются эти болезни от превратностей жизни рабочего в периоды застоя в торговле, безработицы и падения заработной платы во время кризисов. Последствия плохого по качеству, но всё же получаемого в достаточном количестве питания ещё более усиливаются в периоды временного недоедания, которые почти каждому рабочему приходится пережить, по меньшей мере, раз в жизни. Дети, живущие впроголодь именно тогда, когда питание им наиболее необходимо, — а сколько бывает таких детей во время каждого кризиса и даже в период расцвета промышленности, — не могут не быть крайне слабыми, золотушными и рахитичными. Что они именно такие, можно судить по их виду. Отсутствие ухода, на что обречена громадная масса детей рабочих, оставляет неизгладимые следы и ведёт к вырождению всего рабочего класса. Если сюда прибавить ещё неподходящую одежду рабочих и обусловленную ею невозможность защитить себя от простуды, необходимость работать до тех пор, пока болезнь окончательно не свалит с ног, жестокую нужду семьи во время болезни работника и обычное отсутствие всякой врачебной помощи, то можно будет приблизительно создать себе представление о состоянии здоровья английских рабочих. Причём я здесь ещё сознательно не касаюсь вредных последствий работы в отдельных отраслях труда при нынешних условиях.

Есть ещё и другие факторы, ослабляющие здоровье значительного числа рабочих. Прежде всего пьянство. Все соблазны, все возможные искушения соединяются для того, чтобы ввергнуть рабочего в пьянство. Спиртные напитки являются для него почти единственным источником радости, и всё как будто толкает его к этому источнику. Рабочий приходит с работы домой усталый и измученный; он попадает в неуютное, сырое, неприветливое и грязное жилище; ему настоятельно необходимо развлечься, ему нужно что-нибудь, ради чего стоило бы работать, что смягчало бы для него перспективу завтрашнего тяжёлого дня; его усталость, недовольное и мрачное настроение, вызванное уже отчасти болезненным состоянием, в особенности несварением желудка, усиливается до предела всеми остальными условиями его жизни: необеспеченностью существования, зависимостью от всяческих случайностей и невозможностью самому что-нибудь сделать для улучшения своего положения; тело его, ослабленное плохим воздухом и дурной пищей, настоятельно требует какого-нибудь стимула извне; его потребность в обществе может быть удовлетворена только в трактире, так как нет другого места, где он мог бы встретить своих друзей. Как же ему при всём этом не испытывать величайшей тяги к вину, как ему устоять против искушения? Напротив, при таких обстоятельствах большая часть рабочих в силу моральной и физической необходимости не может не предаваться пьянству. Но помимо этих скорее физических причин, толкающих рабочего к пьянству, оказывают своё действие и сотни других обстоятельств: пример большинства, недостаточное воспитание, невозможность оградить молодых людей от искушения, во многих случаях прямое влияние пьяниц-родителей, которые сами угощают детей вином, уверенность, что под влиянием спиртных паров забудешь хоть на несколько часов нужду и гнёт жизни; всё это действует так сильно, что поистине нельзя обвинять рабочих за их пристрастие к крепким напиткам. Пьянство перестало здесь быть пороком, за который можно осуждать того, кто им заражён; оно становится необходимым явлением, неизбежным следствием определённых условий, которые воздействуют на объект, — в этом отношении во всяком случае, — утративший собственную волю. Пусть за это несут ответственность те, кто превратил рабочего в такой объект. Но с той же неизбежностью, с которой значительное большинство рабочих предаётся пьянству, само пьянство оказывает разрушающее действие на тело и душу своих жертв. Оно усиливает предрасположение к болезням, вызываемое условиями жизни рабочего, оно способствует развитию лёгочных и желудочных заболеваний и чрезвычайно благоприятствует возникновению и распространению тифа.

Другая причина физических страданий рабочего класса заключается в невозможности в случае болезни пользоваться помощью искусных врачей. Правда, множество благотворительных учреждений пытается помочь этому; так, например, манчестерская больница ежегодно обслуживает 22 тыс. больных, из которых некоторые помещаются в самой больнице, а другие получают врачебную помощь и лекарства. Но что это может значить для города, где, по вычислениям Гаскелла {97} , ежегодно нуждаются во врачебной помощи три четверти населения? Английские врачи требуют высоких гонораров, а рабочие не в состоянии их оплачивать. Они вынуждены поэтому совсем обходиться без помощи, или прибегать к помощи дешёвых лекарей-шарлатанов и шарлатанских снадобий, которые, в конце концов, приносят больше вреда, чем пользы. Во всех английских городах имеется множество таких шарлатанов, которые при помощи всевозможных афиш, объявлений и тому подобных уловок привлекают клиентов из среды беднейших классов. Кроме того в продаже имеется множество так называемых патентованных лечебных средств (patent medicines) против всех возможных и невозможных болезней: пилюли Моррисона, жизненные пилюли Парра, пилюли д-ра Мей-нуэринга и тысячи других пилюль, эссенций, бальзамов и т. п., которые обладают той особенностью, что излечивают все болезни на свете. Эти средства, правда, редко содержат непосредственно вредные вещества, но когда их принимают часто и помногу, они всё же приносят вред организму, а так как несведущим рабочим во всех объявлениях толкуют, что чем больше принимать таких лекарств, тем лучше, то не следует удивляться, если они поглощают их в больших количествах, не считаясь с тем, показано это или нет. Нередко случается, что фабрикант жизненных пилюль Парра в течение недели продаёт до 20–25 тыс. коробок этого чудодейственного средства, которое одни принимают от запора, другие от поноса, третьи против лихорадки, общей слабости и всевозможных недугов. Как наши немецкие крестьяне любят в определённое время года ставить себе банки или пускать кровь, так английские рабочие принимают свои патентованные средства, нанося себе этим вред, но зато наполняя карманы фабриканта этих лекарств. Одним из наиболее вредных патентованных средств является напиток, изготовляемый из опийных препаратов, главным образом лауда-нума, и известный в продаже под названием «укрепляющей микстуры Годфри». Женщины, работающие на дому и вынужденные няньчить собственных или чужих детей, поят их этим напитком, чтобы они лежали спокойно, или, как многие из них думают, чтобы укрепить их. Часто младенцам начинают давать этот напиток чуть ли не со дня их рождения, не подозревая, как вредно это «укрепляющее» средство, и пичкают им детей, пока те не умрут. Но мере того, как организм ребёнка становится менее восприимчивым к действию опия, увеличиваются дозы. Если перестаёт помогать этот напиток, ребёнку дают и чистый лауданум, часто по 15–20 капель на один приём. Ноттингемский следователь свидетельствовал перед правительственной комиссией {98} , что один аптекарь, по собственному признанию, в течение года израсходовал на приготовление «укрепляющей микстуры Годфри» 13 центнеров сиропа. Легко себе представить, каковы последствия такого лечения для младенцев. Они становятся бледными, вялыми и слабыми и большей частью умирают, не достигнув и двухлетнего возраста. Снадобье это находит очень широкое распространение во всех больших городах и промышленных округах Англии.