Карл Маркс - Собрание сочинений, том 2

Крупный промышленный округ в центре Англии, густо населённая область Западного Йоркшира и Южного Ланкашира, со своим множеством фабричных городов, ни в чём не уступает остальным большим городам. Район шерстяной промышленности в Западном округе Йоркшира представляет собой прелестную холмистую, покрытую зеленью местность, возвышенности которой к западу становятся всё круче, пока не достигают своей высшей точки на обрывистом гребне Блэкстон-Эдж, являющемся водоразделом между Ирландским и Немецким морями. Долина реки Эр, на берегах которой расположен Лидс, и долина реки Колдер, по которой проходит железная дорога, соединяющая Манчестер с Лидсом, принадлежат к самым красивым местам Англии и густо усеяны фабриками, деревнями и городами. Дома, построенные из серого дикого камня, выглядят так красиво и чисто в сравнении с почерневшими кирпичными зданиями Ланкашира, что на них приятно смотреть. Но когда попадаешь в самый город, то находишь мало приятного. Как сообщает в другом месте тот же журнал «Artizan», — и я сам убедился в правильности этого описания, — Лидс расположен

«на отлогом склоне, спускающемся в долину реки Эр. Река эта, извиваясь, перерезает город на протяжении приблизительно полутора миль {72} и во время оттепели или сильных ливней широко разливается. Западные, более высокие части города, довольно чисты для такого большого города, но кварталы, расположенные в низинах вдоль реки и впадающих в неё ручьёв (becks), грязны, тесны и уже сами по себе способствуют сокращению жизни их обитателей, в особенности маленьких детей. Добавим к этому отвратительное состояние рабочих районов около Киркгейт, Марш-Лейн, Кросс-стрит и Ричмонд-род, в которых большинство улиц не имеют ни мостовой, ни сточных канав, беспорядочно застроены, со множеством дворов и тупиков и полностью лишены даже самых обычных средств для поддержания чистоты. Всё это вместе взятое является вполне достаточным для объяснения слишком высокой смертности в этих обездоленных очагах грязи и нищеты. — Во время разлива реки Эр» (которая, кстати сказать, подобно всем рекам, омывающим фабричные города, втекает в город чистой и прозрачной, а вытекает из пего на противоположном конце чёрной и вонючей, загрязнённой всевозможными нечистотами) «жилые дома и подвалы часто так заливает водой, что её приходится откачивать и выливать на улицу; в такое время даже там, где имеются клоаки для отвода нечистот, вода поднимается из этих клоак в подвалы {73} , образуя испарения, насыщенные сероводородом и полные миазмов, и оставляет отвратительный осадок, в высшей степени вредный для здоровья. Во время весеннего разлива 1839 г. последствия такого переполнения клоак были настолько гибельны, что, по отчёту регистратора гражданского состояния, в этой части города за данную четверть года приходилось два рождения на три случая смерти, между тем как в остальных частях города за ту же четверть года соотношение было обратное, т. е. три рождения приходилось на два случая смерти».

В других густо населённых частях города совсем нет сточных канав, или же есть настолько плохо устроенные, что они не приносят никакой пользы. На некоторых улицах подвалы в домах редко просыхают; в других кварталах многие улицы покрыты толстым слоем липкой грязи. Население тщетно пытается время от времени ремонтировать улицы, засыпая ямы золой; несмотря на это, везде высятся кучи мусора, а помои, выплёскиваемые из домов, застаиваются в лужах, пока их не высушат ветер и солнце (ср. отчёт городского совета в «Statistical Journal», том 2, стр. 404). — Обычный коттедж в Лидсе занимает площадь не более двадцати пяти квадратных ярдов и состоит обычно из подвала, жилой комнаты и спальни. Теснота в этих помещениях, днём и ночью наполненных людьми, является дополнительной угрозой не только для здоровья, но и для нравственности жителей. Насколько скучено население в этих коттеджах, видно из цитированного выше отчёта о санитарных условиях жизни рабочего класса:

«В Лидсе нам пришлось видеть комнаты, в которых братья, сёстры и посторонние жильцы обоего пола ночуют вместе с отцом и матерью семейства; отсюда возникают последствия, перед мыслью о которых душа человеческая содрогается».

То же самое в Брадфорде, расположенном лишь в семи милях от Лидса у скрещения нескольких ложбин на берегу чёрной как дёготь, вонючей речонки. В воскресный день, в хорошую погоду, — ибо в рабочие дни он окутан серым облаком дыма, — город представляет очень красивое зрелище с высоты окружающих холмов; но в нём царит та же грязь, там те же невозможные условия жизни, как и в Лидсе. Старые кварталы расположены на крутых склонах, и улицы их узкие и кривые. В переулках, тупиках и дворах кучи мусора и грязи; дома ветхие, грязные и мало пригодные для жилья, а в непосредственной близости реки и в глубине долины я встречал также дома, у которых нижний этаж, наполовину врытый в склон горы, был совершенно непригоден для жилья. Вообще местность в глубине долины, в той части, где рабочие жилища теснятся между высокими зданиями фабрик, представляет из себя самую грязную и скверно застроенную часть города. В более современных частях Брадфорда, как во всяком другом фабричном городе, коттеджи расположены аккуратнее, правильными рядами, но и в них наблюдается то же неблагоустройство, неразрывно связанное с общепринятым способом обеспечивать рабочих жилищами, на котором мы остановимся подробнее, когда коснёмся Манчестера. — То же самое можно сказать и об остальных городах Западного округа Йоркшира, именно Барнсли, Галифаксе и Хаддерсфилде. Последний, хотя и является благодаря своему очаровательному местоположению и новейшей архитектуре наиболее красивым из всех фабричных городов Йоркшира и Ланкашира, всё же имеет и свои плохие кварталы. Избранный собранием горожан для обследования города комитет в своём отчёте от 5 августа 1844 г. пишет:

«Известно, что в Хаддерсфилде целые улицы и многие переулки и дворы не замощены и не имеют ни клоак, ни каких-либо других стоков; в этих местах скапливаются грязь, мусор и всякие отбросы, которые постепенно разлагаются и гниют; почти всюду стоят лужи грязной воды, вследствие чего находящиеся здесь жилища плохи и грязны и делаются очагами болезней, угрожающих потом всему городу» [101].

Если мы перейдём или переедем на поезде через Блэкстон-Эдж, то вступим на ту классическую почву, на которой английская промышленность создала своё совершеннейшее произведение и откуда берут начало все движения английских рабочих, — Южный Ланкашир с его центром Манчестером. Перед нами снова красивая холмистая местность, спускающаяся к западу от водораздела отлогими уступами к Ирландскому морю, с восхитительными, покрытыми зелёным ковром долинами рек Рибл, Эруэлл и Мерсей и их притоков; эта местность ещё лет сто тому назад представляла собой в значительной своей части сплошное болото с редким населением, а в настоящее время усеяна городами и деревнями и является наиболее густо населённой частью Англии. Ланкашир и в особенности Манчестер являются и местом зарождения английской промышленности, и её центром. Биржа Манчестера — это термометр всех колебаний промышленной жизни; в Манчестере современное производство достигло своего совершенства. В хлопчатобумажной промышленности Южного Ланкашира использование сил природы, вытеснение ручного труда машиной (главным образом в виде механического ткацкого станка и мюль-машины) и разделение труда достигли высшей степени развития и, если мы усмотрели в этих трёх моментах характерные признаки современной промышленности, то должны согласиться и с тем, что в этом отношении обработка хлопка шла с самого начала и идёт до сих пор впереди всех остальных отраслей промышленности. Но и последствия современной промышленности для рабочего класса должны были здесь развиться всего полнее и в наиболее чистом виде, и промышленный пролетариат должен был появиться здесь в своей классической форме; и то униженное положение, в которое ввергает рабочего применение силы пара, машин и разделение труда, а также попытки пролетариата покончить с этим угнетением тоже должны были достигнуть здесь высшей степени напряжения и сознательности. И поскольку Манчестер представляет собой классический тип современного промышленного города, а также потому что я знаю его как свой родной город, и лучше, чем знают его большинство его жителей, — мы остановимся на нём несколько дольше.