Карл Маркс - Собрание сочинений, том 1

B) Отношение примозельского края к кабинетскому указу от 24 декабря 1841 г. и к предоставлению этим указом большей свободы для печати.

C) Язвы примозельского края.

D) Вампиры примозельского края.

E) Предложения, касающиеся мер к облегчению положения.

А

ВОПРОС О РАСПРЕДЕЛЕНИИ ЛЕСНОГО МАТЕРИАЛА

В моей статье «С берегов Мозеля, 12 декабря» в № 348 «Rheinische Zeitung» я указываю на следующее обстоятельство:

«Состоящая из нескольких тысяч душ община, к которой я принадлежу, обладает, на правах собственности, прекраснейшими лесными участками, но я не припомню случая, когда члены общины извлекли бы из своей собственности непосредственную выгоду путём дележа между собой лесного материала».

Г-н обер-президент к этому делает замечание:

«Такого рода не соответствующий предписаниям закона образ действий мог бы быть оправдан только какими-либо совершенно исключительными обстоятельствами».

Одновременно он требует, как чего-то необходимого для разбора обстоятельств дела, чтобы я назвал общину.

Сознаюсь откровенно: с одной стороны, я полагаю, что образ действий, не соответствующий, а, следовательно, противоречащий предписаниям закона, едва ли может быть оправдан какими-либо обстоятельствами, — он всегда остаётся незаконным; с другой же стороны, я не могу считать незаконным обрисованный мною образ действий.

Инструкция (помеченная: «Кобленц, 31 августа 1839 г.») об управлении общинными и приписанными к учреждениям лесами в административных округах Кобленц и Трир, изданная на основании закона от 24 декабря 1816 г. и высочайшего кабинетского указа от 18 августа 1835 г. и опубликованная в приложении к № 62 официального органа окружного управления в Кобленце, — эта инструкция говорит в § 37 дословно следующее:

«В отношении использования древесного материала, имеющегося в лесах, является правилом, что из него обязательно продаётся столько, сколько необходимо для покрытия издержек по лесу (налогов и расходов по управлению)».

«В остальном от решения самих общин зависит, будет ли древесный материал, для удовлетворения других потребностей общины, продаваться с торгов, либо же распределяться между членами общины, целиком или частично, бесплатно или же по определённой таксе. Однако, как общее правило, следует принять к руководству, что топливный материал и материал для изготовления домашней утвари распределяется in natura {66} , строительный же материал, поскольку он не идёт на постройку общинных зданий или не отпускается отдельным, пострадавшим от пожара членам общины и т. п., продаётся с торгов».

Эта инструкция, изданная одним из предшественников г-на обер-президента Рейнской провинции, доказывает, по-моему, что распределение топливного материала между членами общины не вменяется законом в обязанность, но и не запрещается им, — оно является только вопросом целесообразности. В соответствии с этим, также и я рассматривал в указанной выше статье этот образ действий только с точки зрения целесообразности. После этого должно было бы отпасть основание, в силу которого г-н обер-президент желал знать название общины, так как речь будет идти уже не о расследовании действий правления той или иной общины, а об изменении инструкции. Я, однако, не возражаю против того, чтобы уполномочить редакцию «Rheinische Zeitung», в случае особого требования со стороны г-на обер-президента, назвать ту общину, в которой, на моей памяти, ни разу не происходило распределения лесного материала. Такое сообщение не явилось бы доносом на общинное правление, а только содействовало бы благу общины.

В

ОТНОШЕНИЕ ПРИМОЗЕЛЬСКОГО КРАЯ К КАБИНЕТСКОМУ УКАЗУ ОТ 24 ДЕКАБРЯ 1841 г. И К ПРЕДОСТАВЛЕНИЮ ЭТИМ УКАЗОМ БОЛЬШЕЙ СВОБОДЫ ДЛЯ ПЕЧАТИ

В отношении моей корреспонденции из Бернкастеля от 10 декабря в № 346 «Rheinische Zeitung», где я утверждал, что примозельское население, находясь в особо тяжёлом положении, с исключительным энтузиазмом приветствовало предоставление высочайшим кабинетским указом от 24 декабря прошлого года большей свободы для печати, г-н обер-президент замечает следующее:

«Если эта статья имеет какой-нибудь смысл, так только тот, что примозельскому населению не разрешалось до того времени публично и откровенно высказываться о своём тяжёлом положении, о его причинах и о мерах, необходимых для его облегчения. Я сомневаюсь в том, что это так, ибо — при стремлении властей прийти на помощь крестьянам-виноделам в их положении, которое всеми признаётся тяжёлым, — для властей ничто не может быть так желательно, как возможно более чистосердечное и откровенное обсуждение положения дел в этой местности». «Я был бы поэтому весьма обязан автору вышеуказанной статьи, если бы он любезно согласился указать специально те случаи, когда до появления высочайшего кабинетского указа от 24 декабря прошлого года власти препятствовали откровенному публичному обсуждению тяжёлого положения жителей примозельской области».

И дальше г-н обер-президент замечает:

«Сверх того, я должен сказать, что считаю себя вправе квалифицировать заранее как неправду утверждение автора вышеуказанной статьи, будто крик виноделов о помощи долгие время считался в высоких сферах наглым визгом».

Мой ответ на эти вопросы будет расположен в следующем порядке: я постараюсь доказать,

1) что, прежде всего, совершенно независимо от объёма прав, которым обладала печать до появления высочайшего кабинетского указа от 24 декабря 1841 года, потребность в свободной прессе с необходимостью вытекает из особого характера того бедственного положения, какое переживает примозельский край;

2) что даже в том случае, если бы и до появления вышеназванного указа не ставилось особых препятствий «откровенному и публичному обсуждению», — даже и в этом случае моё утверждение не стало бы менее верным, и одинаково понятна была бы радость примозельского населения по поводу высочайшего указа и предоставления этим указом большей свободы для печати;

3) что в действительности имели место особые условия, препятствовавшие такому «откровенному и публичному обсуждению».

Из всего моего изложения видно будет, в какой мере моё утверждение: «бедственное положение виноделов долгое время подвергалось в высоких сферах сомнению, и их крик и помощи считался наглым визгом») — является правдой или неправдой.

К пункту 1. При исследовании явлений государственной жизни слишком легко поддаются искушению упускать из виду объективную природу отношений и всё объяснять волей действующих лиц. Существуют, однако, отношения, которые определяют действия как частных лиц, так и отдельных представителей власти и которые столь же независимы от них, как способ дыхания. Став с самого начала на эту объективную точку зрения, мы не будем искать добрую или злую волю попеременно то на одной, то на другой стороне, а будем видеть действия объективных отношений там, где на первый взгляд кажется, что действуют только лица. Раз доказано, что данное явление с необходимостью порождается существующими отношениями, то уже нетрудно будет установить, при каких внешних условиях оно должно было действительно осуществиться и при каких оно осуществиться не могло, несмотря на то что уже имелась потребность в нём. Это можно будет установить с той же приблизительно достоверностью, с какой химик определяет, при каких внешних условиях родственные вещества должны образовать химическое соединение. Мы поэтому полагаем, что, доказав нашу мысль: «из особенностей бедственного положения примозельского края вытекает необходимость свободы печати», — мы под нашу трактовку вопроса подводим основание, которое далеко выходит за рамки какого-либо личного элемента.