А Лукьянов - Немецкая классическая философия религии

В сочинении "Опыт критики всяческого откровения" Фихте выдвинул идею, что принцип религии основан на "овнешнении нашего собственного Я, на переносе субъективного в сущность вне нас" (Fichte J.G. Sammtliche Werke. Bd. 1. - S. 55). Под "овнешнением" он понимал опредмечивание, рассматривая реальное предметное содержание сознания в качестве отчуждённой формы самосознания.

Маркс с этим согласиться не мог, поскольку отчуждение и опредмечивание - разные процессы. Если Фихте мыслил освобождение "Я" через снятие всякой предметности, то Маркс данное освобождение видел как раз в присвоении "предметного мира человеком" (См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. - Т. 46. - С. 573), что позволяет, по его мнению, воплотить свободу в жизнь. Главный источник несвободы, по Марксу, заключается не в предметности, а в отчуждении человека от самого себя, от своего достоинства и духовных интересов.

В своём сочинении Фихте заявлял, что "религия, моральный принцип которой противоречит" моральному закону в человеке, "не может быть от Бога" (См.: Иоганн Готлиб Фихте. Сочинения. Работы 1792-1801 гг. Изд-е подгот. П.П. Гайденко. - М.: Ладомир, 1995. - С. 188). Однако при этом он недооценивал тот существенный момент, что безусловное господство моральных принципов делает человека не только свободным, но и зависимым существом. Ведь мы не только "законодатели" в "царстве высших целей", но и подданные. Человек, взявший на себя функцию Бога, пусть даже как "морального законодателя", отвергает также субстанцию земной жизни, которая состоит лишь в вечном стремлении к нравственному Абсолюту, а не в обладании им.

4.2. Характер обвинений в атеизме

Деятельность Фихте с самых первых шагов на посту профессора в Йенском университете не ограничивалась одними лекциями. Он сразу же вторгся своим словом и делом в духовную жизнь университета и студенчества и, где только мог, попытался реформировать её по-своему, создать в ней что-нибудь новое.

Лекционную форму университетского преподавания он нашёл далеко недостаточной. В ней отсутствовало общение. В своих "Идеях к организации университета в Эрлангене", созданных значительно позднее, он писал следующее: "Вся академическая лекция должна из непрерывной речи, форму которой она имеет в книге, превратиться во взаимную беседу. Ученик также должен высказываться, чтобы учитель мог знать именно его и мог примыкать своей речью к его речи" (Цит. по: Ланц Г. Фихте. - С. 87-88).

С данной целью Фихте организует научные собеседования, которые впоследствии явились прототипом современных семинаров. Но и вне университета он не отказывается от непосредственного влияния на студенчество.

Такая деятельность не замедлила вызвать недовольство среди профессоров. Стали возникать конфликты как с университетским начальством, так и с властями. Но Фихте вошёл в спор и со студенческими орденами. В своём общении со студенчеством он столкнулся с представителями нескольких таких тайных организаций. Деятельность их была далека от идейной политической революционности и, как убедился Фихте, часто являлась причиной многочисленных студенческих эксцессов (См.: Там же. - С. 89).

Три года после конфликта со студенческими орденами (1794-1975 гг.) были для Фихте относительно спокойными, и лишь в конце 1798 года разразился общественный скандал, подготовлявшийся реакционно настроенными правительственными кругами и сделавший окончательно невозможным его пребывание в Йене. Мнение и студентов, и профессуры, и обывателей Йены всё более обращалось против беспокойного и гордого нрава Фихте, как и самой его системы, которую связывали с проповедью эгоизма, аморализма, даже атеизма (См.: Мотрошилова Н.В. Иоганн Готлиб Фихте (1762-1814). - Указ. соч. - С. 410). Особенно нелицеприятной была оценка Ансельма Фейербаха, который высказывался о Фихте в следующем плане: "Он неукротимый зверь, не терпящий сопротивления и считающий каждого врага его бессмыслицы врагом его личности. Я убеждён, что он был бы способен играть роль Магомета, если бы мы жили в эпоху Магомета, и вводить своё наукоучение мечом и темницами, если бы его кафедра была королевским троном" (Feuerbach L. Leben und Wirken Anselm von Feuerbach, 1852. - Bd. 1. - S. 51).

Другие слушатели, не относящие себя ни к числу последователей "наукоучения", ни к его противникам, также констатировали, что Фихте "объявил войну этому миру, противостоящему его Я и стремится сухостью скрыть недостаток изящества и достоинства" (См.: Fichte in vertraulicher Briefen seiner Zeitgenossen, hrsg. von Hans Schulz. - Leipzig, 1923. - S. 65).

Все эти высказывания, не лишённые изрядной доли остроумия и не раскрывающие в то же время сути философии Фихте, отражают, тем не менее, одну немаловажную тенденцию в развитии духа и духовного. Чем чище и прекраснее душа, тем труднее оказывается её сосуществование с другими, но тем легче овладевают её сознанием предметы небесные и Божественные.

В правительственных кругах Германии давно искали возможность свести счёты с демократом, масоном и якобинцем. Вскоре такой случай представился. В 1798 году в "Философском журнале общества немецких учёных", издававшемся Фихте совместно с Ф.И. Нитхаммером, вышла статья К. Форберга под общим названием "О развитии понятия религии". С идеями этого сочинения Фихте был не во всём согласен, а потому сопроводил его своей статьёй - "Об основании нашей веры в Божественное мироправление".

Вскоре после выхода журнала появилась анонимная брошюра - "Послание одного отца своему сыну-студенту о фихтевском и форберговском атеизме". В результате разгорелся так называемый "спор об атеизме", который правильнее было бы назвать спором о религии, поскольку в действительности речь шла о новом истолковании понятий Бога и Божественности.

После конфискации журнала правительством Саксонии Фихте, несмотря на старания Гёте уладить дело миром, вынужден был подать прошение об отставке и покинуть Йену.

Так что же случилось на самом деле? Почему Фихте, так старательно защищавший идею Бога и развивавший дух Божественной любви, получил обвинение именно в безбожии и в существенном отступлении от христианского вероучения?

Один из анонимных авторов (очевидно, друзей Фихте) так оценивал происшедшее: "Форберг и Фихте не сказали нам ... ничего нового ... Фихте, ... основываясь на принципах своей теоретической философии, глубже обосновал этот способ представления (Божественного. - А.Л.). Слышал ли ты, друг мой, чтобы причитали над другими новыми религиозно-философскими сочинениями, причитали или называли атеизмом? - не слышал [...]. Только для фихтевского сочинения были сооружены костры, потому что были слишком сердиты на этого человека и потому что этого человека хотели погубить. То есть кричали "Атеизм!" не в отношении вопроса, а в отношении человека" (J.G. Fichte im Gesprach. - Bd. 2. - S. 150).