Генри Джейкоби - Хаус и философия: Все врут!

Изящество включает простоту, но не ограничивается ею. Изящество = простота + сила + красота + стиль.

Есть ли место эстетическим соображениям в науке или они, как считает Уилсон, только уводят исследователя в сторону? Трудно сказать, но многие выдающиеся ученые стремятся к изяществу решений. Нобелевский лауреат по физике Леон Ледерман как-то заметил: «Я мечтаю дожить до того дня, когда всю физику сведут к формуле столь изящной и простой, что она уместится на футболке». [74] Leon Lederman, The God Particle: If the Universe Is the Answer, What Is the Question? New York: Dell Publishing, 1994. (Ледерман Л. Частица Бога: Если Вселенная — это ответ, то каков тогда вопрос?) Склонность к изящным формулировкам и ее роль в развитии современной теоретической физики являются сегодня предметом не одной дискуссии. [75] См. Jim Holt, «Unstrung: In String Theory, Beauty Is Truth, Truth Beauty. Is That Really All We Need to Know?» New Yorker, Oct. 2, 2006. (Холт Дж. Расстроенные струны: В теории струн красота — это истина, истина — это красота. И это все, что нам нужно знать?) Но вряд ли можно объяснить простым совпадением то, что величайшие прорывы в нашем мировоззрении, например кеплеровские законы движения планет или теория относительности Эйнштейна, одновременно являются и триумфом изящества.

Теперь рассмотрим вкратце еще одну характеристику гипотез, которая по душе Хаусу, оригинальность. Сам он это формулирует так: «Обожаю странное» («Детки» (1/19)).

Хаус дает убедительное объяснение своей любви к странным симптомам: «Странно — это хорошо. У обычного — сотни объяснений, у странного — практически нет» («Туберкулез или не туберкулез» (2/4)). Это значит, что необычные симптомы соответствуют гораздо меньшему числу заболеваний, чем обычные. Легче понять, что случилось с пациентом, который окрасился в оранжевый цвет, чем с пациентом, который жалуется на быструю утомляемость. Хаус может привести много доказательств того, что в его практике оригинальные объяснения (диагнозы) имеют больше шансов на подтверждение, чем заурядные, хотя бы потому, что «если бы это была лошадь, добрый семейный врач в Трентоне уже бы произвел очевидный диагноз и этот случай никогда бы до нас не дошел» (пилотный эпизод). Учитывая, что Хаус старается заниматься только пациентами, на которых поставило крест уже целое созвездие врачей, вероятность необычного диагноза крайне высока. Обычно это допущение срабатывает, хотя в эпизоде «Воспитание щенков» привело к смерти пациентки, потому что ее симптомы были вызваны обычной стафилококковой инфекцией.

И, как следствие своей любви к оригинальности, Хаус предпочитает диагнозы, которые… скажем так, забавны: «Значит, воздух не дает ему дышать воздухом. Давайте примем эту версию из-за ее парадоксальности» («Крутой поворот» (2/6)). Забавные объяснения более правдоподобны, чем скучные, потому что у Бога есть своеобразное чувство юмора. Других объяснений я не вижу. В любом случае это определенно идет сериалам на пользу!

И, наконец, происхождение гипотезы. На самом деле это такой хитрый способ сказать, что Хаус предпочитает собственные гипотезы чужим. Стараясь отвлечь внимание команды от своих проблем с Триттером, Хаус беспечно описывает свой подход:

Кэмерон.Что вы собираетесь делать?

Хаус.Я думал выслушать ваши теории, высмеять их и выбрать свою. Как всегда.

Хаус очень доволен, когда оказывается, что он был прав, а кто-то ошибался, а если при этом он еще и выиграл спор, то бывает счастлив как ребенок. Между тем самолюбие, влияющее на оценку гипотез в такой степени, что собственное объяснение априори предпочитается чужому, может стать серьезным недостатком для диагноста. Но я не думаю, что Хаус угодит в эту ловушку. Разумеется, он хочет быть прав. А кто не хочет? Хаус мог бы сказать, что он всего лишь честнее, чем те, кто считают скромность достоинством. Он вовсю использует свою правоту как предпосылку, пока не получит доказательств обратного. Поскольку диагност с легкостью переключается на новую теорию при обнаружившейся несостоятельности старой, постоянное предпочтение им собственных гипотез всем альтернативам вполне безобидно. Более того — может, и в самом деле есть смысл предпочитать диагноз только потому, что его поставил Хаус. В конце концов, он «почти всегда в итоге прав» («Без причин»). Как говорит герой другого сериала, Фокс Малдер: «Скалли, сколько раз за шесть лет я ошибался? Я серьезно — смотри, каждый раз, когда я приношу тебе новое дело, мы исполняем этот обязательный танец. Ты говоришь, что у меня нет научных доказательств, что я псих, но кто в конце оказывается, что я прав, прав в 98,9 % случаев? Я думаю, что заслужил кредит доверия». [76] Командировка / Реж. К. Картер // Секретные материалы. 1999.

Вселенная, по Хаусу, — это огромная головоломка. Порой ответы спрятаны, но они есть всегда. Как говорит Хаус в эпизоде «Недоумок», «если что-то непонятно, это еще не значит, что оно необъяснимо». Хаус убежден, что причины заболеваний пациентов всегда можно найти, и при их поиске использует как стандартные научные методы, так и незаурядный творческий подход. Применяя в оценке гипотез такие критерии, как простота, изящество, оригинальность и происхождение, он поднимает интересные философские вопросы: «Что есть простота гипотезы?» и «Должны ли эстетические составляющие, например изящество, влиять на оценку истинности объяснения?». Ответы на эти вопросы найти трудно, но Хауса они и не интересуют — он их задал, забыл и уже подбирает другие кусочки головоломки.

Слова и дела Хауса ломают все шаблоны. Он груб, плевать хотел на медицинскую этику и ведет себя самым безответственным образом. Он говорит вещи непрофессиональные, резкие и порой безумные. Он нарушает врачебную тайну, игнорирует желания больного, утаивает от него важную информацию и не держит слова. Парадоксальным образом в результате этих безнравственных поступков пациенты и коллеги Хауса осознают свои подлинные проблемы, вспоминают об обязательствах или обнаруживают новые пути к их выполнению.