Николай Лосский - Чувственная, интеллектуальная и мистическая интуиция

Неорганический характер отвлеченного идеал-реализма отчётливо обнаруживается в его учении о причинности. Причинность содержит в себе два момента: формальный и материальный. Формальная сторона её – отношение, порядок; это отвлеченно-идеальный момент; но есть в причинности и другая сторона – реальная, именно порождение, творение, активность; ей соответствует тоже идеальное начало, но уже не формальное, а материальное, именно сила, как нечто невременное, непространственное и принадлежащее какому-либо субстанциальному деятелю, который пускает её в ход. Понятие силы, как условия активности, творчества, недоступно отвлеченному идеал-реализму: отвлеченные идеи лишены динамичности. Если отвлеченный идеал-реализм и сохраняет слово «сила», он разумеет под ним, как, напр., Шуппе [CDXVIII](1836-1913), только законосообразность, т. е. постоянное отношение между двумя событиями.

Поэтому причинность сполна исчерпывается для отвлеченного идеал-реализма понятием порядка во времени, подобно учению Канта, видевшего в ней лишь категорию рассудка, лишенную онтологического, метафизического содержания.

В учении о целесообразности также обнаруживается глубокое различие между отвлечённым и конкретным идеал-реализмом. В понятии целесообразности и даже целестремительности, как и в понятии причинности, есть формальная и материальная сторона: 1) формальная – своеобразный порядок, именно обусловленность частей целым и, поскольку целое находится во времени, сообусловленность настоящего будущим; 2) материальная сторона – такое содержание целого, в силу которого оно способно господствовать над своими частями и над временем. Такое господство может осуществлять лишь сверхвременный субстанциальный деятель, способный предвосхищать будущее, стремясь к цели, осуществимой иногда в далеком будущем; он способен также вспоминать свой и чужой опыт, чтобы руководиться им для усовершенствования своего поведения. Сторонники отвлеченного идеал-реализма не признают существования конкретно-идеальных деятелей и потому не могут выработать учения о целесообразности. Образцом могут служить взгляды Германа Когена. В своей книге «Логика чистого знания», исследуя принципы биологии, он говорит, что организм есть нечто большее, чем единство движении; организм есть индивидуум, элементы его суть не части, а органы; здесь, таким образом, выступает новое понятие – категория цели (стр. 301 с.). В дальнейшем исследовании Коген приходит к мысли, что только эта проблема самостоятельна, а не метод её решения. Он не находит нового конститутивного элемента в таком предмете, как организм. Он боится, как бы понятие причинности не потерпело ущерба от всякого учения, согласно которому принцип цели служит дополнением к принципу причинности. Поэтому в понятии целесообразности он находит только «сочетание вопросов», а решение их предоставляется механической причинности, хотя бы вследствие этого и пришлось отодвинуть его «ad calendas graecas» (стр. 310). Между тем в природе решение не отложено, оно найдено; значит, в природе есть онтологическое начало, высшее, чем механическая причинность, и оно должно быть опознано в философии. Поскольку отвлеченный идеал-реализм не решил этой задачи, он – философия мертвого бытия, в котором есть порядок, но нет свободы, жизни и творчества.

Конкретный идеал-реализм утверждает существование бытия, именно субстанциальных деятелей, господствующих не только над пространственно-временными процессами, но и над отвлечёнными идеями.

Идеи всегда суть подчиненные моменты этого высшего бытия, например качества, способности, возможности или формы действования его.

Превосходство конкретно-идеального бытия обнаруживается также и в том, что оно не может быть исчерпано отвлеченно-идеальными аспектами своими: сколько бы свойств, способностей, форм мы ни открывали в нем, всегда оно окажется не сполна выраженным посредством них, а главное, не суммою их, но целым, которое больше, чем сочетание его элементов. Всякая отвлеченная идея есть строго ограниченное содержание, а конкретно-идеальное начало, будучи носителем сверхкачественной творческой силы, стоит выше ограниченности качеств и форм, но имеет в себе силу вырабатывать окачествования. В этом смысле оно обладает характером безграничности и потому застраховано от омертвения: в нём есть неисчерпаемая мощь для творения все новых и новых типов бытия, а также все новых и новых проявлений во времени и пространстве. Как самостоятельный источник жизни, субстанциальный деятель есть живое существо. Будучи носителем сверхкачественной творческой силы, каждый субстанциальный деятель в этом аспекте своего бытия есть существо металогическое.

Пригодность конкретного идеал-реализма быть философиею живого бытия ярко обнаруживается в учении о жизни в биологическом смысле. Согласно этому учению, во главе организма стоит субстанциальный деятель, находящийся в союзе с множеством менее развитых субстанциальных деятелей, служащих ему как его органы. Как сверхпространственное существо, он господствует над пространством, именно находится в непосредственном отношении сразу со всеми органами тела, и с глазом, и с сердцем, и с мышцами ноги, как бы далеко они ни находились друг от друга, напр. в теле слона.

Непосредственность отношения состоит в том, что этот «центральный» субстанциальный деятель, во-первых, непосредственно, т. е. интуитивно, воспринимает все изменения и состояния органов тела как единое целое, а во-вторых, непосредственно влияет на них. Благодаря этому единому началу органы перестают быть внеположными друг другу и становятся, в известном смысле, как бы имманентными друг другу, а потому способными к одновременному взаимоопределению, т. е. к взаимодействию в том смысле, какой придал этому термину Кант. По словам Гегеля, такое единение возможно лишь там, где «субстанциальное инобытие снято» (преодолено) [CDXIX].

Органическое единство, обосновываемое субстанциальным деятелем, преодолевает благодаря его сверхвременности также и временную внеположность, так что отсюда становятся понятными своеобразные особенности «конечной», т. е. целестремительной причинности (causae finalis). Различные процессы во времени освобождаются от своей внеположности, приобретают характер взаимопроникнутости и соотнесенности друг с другом; эта целостность временного процесса выражается в том, что в настоящем событие возникает не только под влиянием прошлого, но и ради будущего, как средство для осуществления его; таким образом, будущее соучаствует в обусловлении настоящего.

Отвлеченно-идеальные начала также необходимы для целесообразного строения бытия, например как формы порядка, однако они недостаточны для осуществления его. В самом деле, во-первых, деятель, создающий целесообразное единство многих элементов в пространстве и времени, должен быть или творческим источником этих элементов, или, если элементы ему даны, например пища как материал для развития тела или воспоминания как материал для художественного творчества, должен деятельно сосредоточиваться на них, производить между ними выбор, преобразовывать их и т. п.; но динамичность и творчество не присущи отвлечённым идеям.