Кришнамурти Джидду - Единственная революция

– Что такое честность? Может ли честность, то есть ясное понимание, видение вещей такими, каковы они есть, вообще существовать, если имеет место какой-то принцип, идеал, облагороженная формула? Можно ли быть прямыми, когда налицо путаница? Может ли существовать красота, если имеется какой-то стандарт красивого или справедливого? Когда есть это разделение между тем, что есть и тем, что должно быть, может ли быть честность? – или только назидательная и респектабельная нечестность? Мы воспитаны между этими двумя факторами: тем, что есть, и тем, что может быть. В промежутке между ними, в промежутке времени и пространства, находится всё наше воспитание и образование, наша мораль, наша борьба. Мы устремляем смятённый взор на одно и на другое – взор, полный страха и взор надежды. Разве может существовать честность, искренность в этом состоянии, которое общество называет образованием? Когда мы говорим, что мы нечестны, то, по существу, хотим сказать, что имеет место сравнение того, что мы говорим с тем, что есть. Человек сказал что-то такое, чего не имел ввиду, сказал, возможно, для того, чтобы ободрить, или же потому что он нервный, застенчивый, или ему трудно сказать то, что действительно есть. Таким образом, нервозность и страх делают нас нечестными. Когда мы стремимся к успеху, нам необходимо быть в чём-то нечестными, подыгрывать другому, быть хитрыми, обманывать для достижения своей цели. Или когда человек приобрёл авторитет, занял положение, которое он хочет защитить. Так что всякое противодействие, сопротивление, защита – форма нечестности. Быть честным – это не иметь никаких иллюзий о себе и никакого семени иллюзии, то есть желания и удовольствия.

«Вы хотите сказать, что желание порождает иллюзию! Мне хочется иметь хороший дом – в этом нет никакой иллюзии. Я хочу, чтобы мой муж занимал лучшее положение – и в этом желании я не могу усмотреть никакой иллюзии!»

– В желании всегда присутствует»лучше»или»больше»,«ещё». В желании имеется измерение, сравнение – и сравнение есть корень иллюзии. Благо – не лучшее, и вся наша жизнь тратится на то, чтобы добиваться лучшего – будет ли это лучшей ванной комнатой, лучшим положением, лучшим божеством. Недовольство тем, что есть, производит изменение того, что есть, – но это просто улучшенное продолжение того, что есть. Улучшение – это не изменение, и именно это постоянное улучшение, как в себе, так и в общественной морали порождает нечестность.

«Не знаю, вполне ли улавливаю смысл ваших слов, и не знаю, хочу ли вас понять», – сказала она с улыбкой. «На словесном уровне я понимаю сказанное вами, но куда вы ведёте? Я нахожу это довольно устрашающим. Если бы я на самом деле жила так, как вы говорите, муж, вероятно, потерял бы работу, ведь в деловом мире существует большая доля нечестности. Наши дети также воспитываются соперничать и бороться за выживание. Когда из сказанного вами я понимаю, что мы учим их быть нечестными, конечно, не явно, я в тонкой и уклончивой форме, я начинаю бояться за них. Как смогут они встретиться с этим миром, столь нечестным и жестоким, если сами не приобретут какую-то часть этой нечестности и жестокости? О, я знаю, что говорю ужасные вещи, но ведь так оно и есть! Я начинаю видеть, что я в высшей степени нечестна!»

– Жить без всякого принципа, без всякого идеала – это значит жить, встречая то, что есть, каждое мгновение. По-настоящему прямо встречать то, что есть, – что означает быть в полном контакте с этим, и не через слово или прошлые ассоциации и воспоминания, а непосредственно соприкасаться с этим, – и значит быть честным. Знать, что вы солгали, и не искать извинений и оправданий этому, но видеть это как действительный факт – это и есть честность; и в этой честности – великая красота. Такая красота никому не вредит. Сказать, что мы лжём, – значит признать факт; это признать ошибку ошибкой. Но находить этому причины, извинения и оправдания – это нечестность, и в ней есть жалость к себе. Жалость к себе есть мрак нечестности. Это не значит, что следует стать безжалостным к себе – но, скорее, следует быть внимательным. Быть внимательным – заботиться, смотреть, следить.

«Я, конечно, не ожидала всего этого, когда пришла сюда. Я чувствовала некоторый стыд за свою нечестность и не знала, что с этим делать. Неспособность сделать что-то с этим заставляла чувствовать себя виновной, а борьба с чувством вины или противодействие этому чувству вносит другие проблемы. Теперь мне необходимо тщательно обдумать всё, что вы сказали».

– Позвольте дать вам совет – не обдумывайте сказанного. Сейчас надо увидеть всё так, как оно есть. Из этого видения произойдёт что-то новое. Но если вы это обдумываете, вы опять оказываетесь в той же самой старой ловушке.

У животных инстинкты следовать за кем-то и повиноваться естественны и необходимы для выживания – однако у человека они становятся опасными. У индивида следование и подчинение становится подражанием, приспособлением к стереотипу общества, которое он сам же и построил. Без свободы разум не в состоянии функционировать. Понимание природы повиновения и приятия в действии приносит свободу. Свобода – не инстинктивное побуждение делать что хочется. В очень большом и усложнённом обществе это невозможно; отсюда конфликт между индивидуумом и обществом, между многими и одним.

Много дней стояла сильная жара; жара была удушающей – и на этой высоте солнечные лучи проникали в каждую пору вашего тела, что вызывало лёгкое головокружение. Быстро таял снег и ручей всё более и более приобретал коричневую окраску. Большой водопад ниспадал стремительным потоком. Ручей брал начало от обширного ледника, длиной, пожалуй, более километра. Этот ручей никогда не высохнет.

Вечером погода переменилась. На склонах гор громоздились тучи, и слышались раскаты грома, и сверкала молния – и начался дождь; можно было ощутить запах дождя.

Их было трое или четверо в этой маленькой комнате с окнами на реку. Они приехали из разных частей света, имея, пожалуй, общий вопрос. Сам вопрос был не так важен, как их собственное состояние. Состояние их собственного ума выражало больше, чем вопрос. Вопрос был похож на дверь, ведущую в дом из многих комнат. Это была не очень здоровая компания, и по-своему они были несчастны. Они были образованы, что бы это не означало; они говорили на нескольких языках, а выглядели неухоженными.

«Почему не следует принимать наркотики? Вы выступаете, по-видимому, против этого. А ваши выдающиеся друзья принимали их, писали о них книги, поощряли других принимать их, – и они переживали красоту простого цветка с огромной интенсивностью. Мы также принимали их, и нам хотелось бы узнать, почему вы как будто настроены против этих химических опытов. Весь наш физический организм является, в конце концов, биохимическим процессом, и добавление к нему лишнего химического вещества, возможно, даст нам переживание, которое может оказаться приближением к реальности. Вы ведь не принимали сами наркотики, не так ли? Как же вы можете, не испробовав, осуждать их?»