Кришнамурти Джидду - Беседы 1930 года

Все люди захвачены жизненной суетой, постоянной тревогой ее и борьбой. Чтобы понять ее цель, надо прежде всего осмыслить ее интеллектуально и затем осуществить свои интеллектуальные теории на практике. Истинно культурный человек – тот, кто перекидывает мост между мыслью и действием. А так как мысль появляется прежде всего, то необходимо, чтобы она имела правду в себе. Потому надо подходить к этой проблеме с ясным, синтетичным умом, свободным от предубеждений, самолюбия, суеверий – с умом, готовым добраться до самой сути ее, а не порхающим только на ее поверхности. Надо понять, чего старается добиться жизнь, сконцентрированная, как в фокусе, в индивидууме, за что она борется и как она пролагает себе дорогу среди перекрестных стремлений, нереальностей, и иллюзий, окутывающих ее. Подобно птице, находящей дорогу к своему гнезду среди городской сумятицы и шума, должен каждый человек понять конечную цель жизни – цель, заключающую в себе начало и конец всех вещей.

Эту истину можно раскрыть только путем непредубежденного анализа. Подвергните мои слова действительно разумной критике. Под разумной критикой я разумею отбор всего существенного и отстранение всего несущественного. Выбрав путем такой разумной критики все существенное, ассимилируйте это, то есть проведите в жизнь. Вся трудность заключается в том, что каждый ищущий истину заранее склонен истолковывать ее на свой лад. Он измышляет теорию об истине и, вместо того, чтобы формировать себя согласно истине, он формирует себя согласно своей теории о ней; потому и возникают бесчисленные типы «так называемой» духовности. Я намеренно употребляю выражение «так называемой».

Существует, например, «так называемая» духовность аскетизма. Многие убеждены, что быть аскетом, значит быть духовным. В действительности же, аскет только человек, охваченный страхом перед жизнью. Он ненавидит мир, потому что он его не понимает и бежит от жизни, потому что бессилен ее победить. Он отвергает мир и весь опыт, предлагаемый миром. Другими словами он отвергает жизнь.

Затем есть тип духовного человека, надеющегося, что чудо спасет его от жизненной скорби и борьбы. Вместо того, чтобы бороться за свое возрождение, он надеется на какие-то внезапные события, имеющие изменить все его мировоззрение. Он не побеждает страдания, а ждет, чтобы божественная Рука утешила сердечную боль и водворила мир в смятенном уме.

Опять-таки есть тип подражателя. Подражание бессильно создать красоту, так как оно противно жизни. Всякое подражание механично, оно принадлежит миру ортодоксальности, традиции и ограничения – миру тления.

Наконец, существует тип, пытающийся укрыться от истинного понимания, став под защиту интеллектуальной системы. Все системы – лишь измышления ума. У жизни не может быть систем, так как она все время непрерывно движется, растет, трудится, стремится. Всякая систематизация связывает ее, отрицая самый факт ее жизненности. Поэтому рассудок сам по себе не может ее понять; не может ее понять и чувство само по себе. Чтобы постичь жизнь, нужна сила, а сентиментальность всегда слаба. Поэтому необходимо отбросить все эти аспекты так называемой духовности. Искание истины не должно быть обременено предвзятыми представлениями. Оно должно быть свободно от всех оков, налагаемых традициями, обстоятельствами, интеллектуальными системами. Начинается оно с самоанализа. Отдайте себе прежде всего отчет в том, что вас, собственно говоря, интересует и чего вы, собственно, хотите. Утешения, покойной жизни или роста? Разберитесь в своих желаниях – в своих собственных, заметьте, а не в чужих. Бесплодно тратить время на попытки угадать, что другой человек думает – узнать это нельзя никогда. Весь ваш анализ должен быть сосредоточен не вас самих. Вопреки ходячему мнению, желание – самое драгоценное достояние человека. Оно – вечное пламя жизни, оно – сама жизнь. Однако при непонимании жизни, оно становится жестоким, животным, тупым. Поэтому надо постичь желание, а не убивать его, как это делают, обыкновенно, духовные люди. Убив в себе желание, человек уподобляется засохшей ветке чудесного дерева. Желание должно шириться, путем постоянной борьбы и трения раскрывая свой истинный смысл. Только так можно его постичь. Но большинство людей не видит этого. Как только надвигается борьбы и связанное с нею страдание, они тотчас же ищут утешения. А утешение в свою очередь рождает страх. Под влиянием страха человек начинает подражать и укрываться под сенью традиций, строгих нравственных кодексов, определяющих, что духовно и что не духовно, что входит в религиозную жизнь и что в нее не входит. Учителя, руководители, гуру, церкви, религии, все это порождение страха. Я это знаю.

Вопрошающий, искренно мятущийся ум не может найти удовлетворения во всем этом. Страх побуждает человека приспосабливаться, подчиняться, превращать себя в машину, в трафарет. Все это сжимает душу – а сжимание – это медленная смерть. Не этим путем может желание себя свершить. Рост возможен только при освобождении желания от всякого страха и, следовательно, от жестокости, и эксплуатации, неразлучных с жаждой утешения и покоя, под сенью которых и укрывается страх. А этого, опять-таки, можно достичь только, если под влиянием контакта с самой жизнью, исчезнет эгоизм желания. Только так можно открыть ту реальность, которая есть завершение желания. Воистину расти – значит, под влиянием жизненного опыта, любить и думать все более и более надлично.

Желание, освобожденное от своих ограничений и от иллюзий страха, преображается в радость, а радость – лишь истинное равновесие между разумом и любовью. Желание, вначале личное, ограниченное, беспокойное, зависимое, растет через страдание и становится, наконец, всеобъемлющим, подобно солнечному закату, излучающему свою красоту и ничего не требующему в обмен. Точно также и мысль становится все более и более беспристрастной через постоянный опыт, выбирая, ассимилируя и отвергая.

Когда мысль и желание очищены, между ними устанавливается совершенное равновесие, именуемое интуицией и завершающее собою жизнь. Такая чистая жизнь и есть высшая реальность, и я утверждаю, что каждый человек должен рано или поздно ее обрести. Она не предназначена только для немногих. Жизнь борется за свое осуществление в каждом человеке и путь к этому осуществлению всегда один и тот же – борьба, усилие, отбор, конфликт.

Я утверждаю, что я достиг этой высшей реальности. Для меня она – не богословское понятие, она – мой собственный жизненный опыт, определенный, реальный, конкретный. Поэтому я и могу указать, что требуется для ее достижения, и я говорю, что прежде всего надо точно установить, чем должно стать желание, чтобы себя свершить, и затем так дисциплинировать себя, чтобы каждую минуту следить за своими желаниями, направляя их в сторону той всеобъемлющей любви и мысли, которые должны быть их истинным венцом и завершением. Когда установлена дисциплина неослабной бдительности и наблюдения за всеми чувствами, мыслями и поступками, тогда жизнь перестает быть деспотичной, скучной, бессмысленной и превращается в целый ряд возможностей для роста и свершения желаний.