Владимир Эрн - Григорий Саввич Сковорода. Жизнь и учение

Епископ на докладе консистории сделал собственноручное распоряжение: не живяше по среде дому моего, творяй гордыню. Вслед за сим Сковорода изгнан был из переяславского училища».

«Рассуждение о поэзии и руководство к искусству оной» не дошло до нас, и мы не можем судить о достоинстве его. Легкость, с которой Сковорода написал его, показывает, как обширны были его познания в этой специальный области, а оригинальность его мысли засвидетельствована раздражением епископа.

Снегирев, пользовавшийся «сведениями об украинском философе от двух почтенных мужей, лично его знавших», говорит, что Сковорода написал свое «Рассуждение», «руководимый исследованиями Тредьяковского и Ломоносова» [20]; архиерей же ямбам Ломоносова предпочитал силлабические стихи Симеона Полоцкого. В таком случае нельзя не отметить научного и эстетического вкуса Сковороды, который новаторски положил в основу своей поэтики высокую оценку своего гениального современника и так был уверен в ней, что не побоялся стойко ее защищать перед епископом, от которого зависела его судьба.

«С пустым карманом, в крайнем недостатке всего нужнейшего» он нисколько не испугался [21]перспективы быть изгнанным и властному повелению епископа противопоставил не менее властное самочувствие. Епископ назвал это «гордыней», Ковалинский — твердостью духа. Мне кажется, правы оба. Твердость и правота Сковороды вообще облекалась в гордую форму.

Попытка «устроиться» (впрочем характерно, что не сам он «искал случая употребить свои труды с пользою себе и обществу», а искали за него друзья, и согласие Сковороды, очевидно, диктовалось нежеланием их стеснять, ибо «состояние сих не весьма достаточно было») оказались неудачной. Самобытная натура Сковороды заключала в себе какуюто первичную неприспособленность к общему укладу окружающей жизни и требовала от него совершенно самостоятельного и оригинального жизненного пути.

Вторая пытка, скоро им сделанная, также кончилась неудачно.

После изгнания из училища материальное положение Сковороды было очень неважное.

«Недостатки стесняли его крайне, но нелюбостяжательный нрав его поддерживал в нем веселость его. Он перешел из училища жить к приятелю своему, который знал цену достоинств его, но не знал стеснения нужд его. Сковорода не смел просить помощи, а приятель не вздумал спросить его о надобности. Итак, переносил он нужды скромно, молчаливо, терпеливо, безропотно, не имея тогда как только две худые рубашки, один компотный кафтан, одни башмаки, одни черные гарусные чулки.

Не в далеком расстоянии имел жительство малороссийский знаменитый дворянин Стефан Тамара, которому потребен был учитель для сына. Сковорода одобрен был ему от знакомых и приглашен им в деревню Каврай, где и поручен ему сын в смотрение и науку.

Старик Тамара от природы имел великий разум, по службе обращаясь с иноземцами, приобрел нарочитые знания, однако придерживался многих застарелых предубеждений, свойственных грубого воспитания людям, которые смотрят с презрением на все то, что не одето в гербы и не расписано родословиями. Сковорода начал раньше возделывать сердце воспитанника своего и, рассматривая природные склонности его, только помогать природе вращении направлением легким, нежным, нечувственным, а не безвременно обременять разум его науками, и воспитанник привязался к нему внутреннею любовью.

Целый год продолжалось обращение его с сыном, но отец никогда не удостаивал учителя ни одним словом разговора, хотя всякий день за столом он с воспитанником бывал у него».

Сковорода был самолюбив.

«Чувствительно было такое унижение человеку, имевшему в низкой простоте благородное сердце; но Сковорода сносил все это и несмотря на презрение и уничижение его исправлял должность свою по совестной обязанности.

Договор был сделан на год, и он хотел сдержать свое слово.

В одно время, разговаривая с воспитанником своим и видя любовь его к себе, а по сему обращаясь с ним откровенно и просто, спросил его, как он мыслит о том, что говорили. Воспитанник в тот случай ответил неприлично. Сковорода возразил ему, что он мыслит о сем, как свиная голова. Служители тотчас отнесли к госпоже, а барыня мужу [22]. Старик Тамара, ценя все‑таки учителя, но уступая жене, отказал ему от дома и от должности; и при отпуске его, в первый раз заговоря с ним, сказал ему. Прости, государъ мой! Мне жаль тебя!».

«Сковорода остался без места, без пропитания, без одежды, но не без надежды. Убог, скуден, нуден приехал он к приятелю своему, одному сотнику переяславскому, человеку добродушному и страннолюбивому. Тут нечаянно представился ему случай ехать в Москву с Калиграфом, отправлявшимся в московскую академию проповедником, с которым он, как приятель его, и поехал; а оттуда в Троицкую Сергиеву лавру, где был тогда наместником многоученый Кирилл, бывший после епископом Черниговским. Сей, увидя Сковороду, которого знал уже по слухам, нашел в нем человека отличных дарований и учености, старался уговорить его остаться в лавре для пользы училища; но любовь его к отечественному краю отвлекала его в Малороссию. Он возвратился паки в Переяславль, оставя по себе в лавре имя ученого и дружбу Кирилла».

Характерно это бесцельное путешествие в лавру. Для чего он поехал? «Нечаянно» представился ему случай И если он поехал в лавру за чем нибудь, почему он в ней не остался! Его там признали, расположены были к нему дружественно, его просили остаться для пользы «училища» (т. е. академии). Он мог бы использовать свои обширные познания и найти определенное жизненное дело. Но его потянуло на родину. Только что он уехал из Малороссии, и его опять тянет обратно. Очевидно, он находится в нерешимости и тоске. Неизвестно, зачем предпринимает далекое путешествие, неизвестно, зачем возвращается назад. Душа его томится и ищет.

События, только что рассказанные, охватывают по крайней мере два — три года. И все они, начиная с эпизода с составлением «Поэтики» и кончая путешествием в лавру, носят неопределенный характер. Видно, что душа Сковороды не в этих внешних фактах, а где‑то далеко.

Где же душа его?

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, попробуем разобраться в психике Сковороды, т. е. в основных элементах его душевного склада. Ненависть переходит в любовь, и гордость усилием воли может преображаться в смирение, подобно тому как железо темное и холодное упорным огнем превращается в жар и пылание. Но как раскаленное железо остается железом и не есть то же, что раскаленная медь или раскаленный минерал, так точно основные черты индивидуальной психики, образующие характер, остаются неизменными, в полной независимости от того, что преступник обращается в святого или гонитель Савл в апостола Павла. Апостол Павел есть таинственный и благодатный расцвет природы гонителя Савла. Упорное, холодное и темное железо характера Савла огненной силой божественной любви раскаляется до степени пылающего, излучающего снопы света и жара характера апостола Павла.