Авессалом Подводный - Общественное подсознание

Идеология

Государственную идеологию не следует считать наукой и, в частности, смешивать с философией. Целью философии является познание законов бытия, целью государственной идеологии служит воспитание лояльного гражданина - слуги государственного эгрегора. Поэтому идеология не обязана быть логичной и внутренне непротиворечивой, но зато должна быть простой, всем понятной и давать ответы-заклинания на все вопросы. Ответы могут быть бессмысленными или не на заданный вопрос, но обязаны нести такую энергетику, которая погасит высокие вибрации и приведет человека на уровень государственного эгрегора, его проблем и средств.

Государственная идеология есть не что иное, как мораль государственного эгрегора, и по ней можно во многом понять его этику. При этом не следует забывать, что она в значительной мере касается вопросов жизни и смерти для государства и потому сильно военизирована: на войне как на войне, хотя это иногда и трудно понять мирному интеллигенту.

Чем более жесткой является структура государственной власти, тем шире область влияния идеологии и тем более жестко структурированы прочие эгрегоры данного этноса. Для некоторых из них (например для искусства) слишком жесткая структура эгрегора оказывается летальной: они полностью кристаллизуются и творчество прекращается, превращаясь в пропаганду; существенно, что этот переход происходит не постепенно, а скачком, сразу.

И все же в подавляющем большинстве случаев эволюционные уровни государственного эгрегора и эгрегора соответствующего этноса согласованы, и идеология государственной власти в том или ином виде выражает убеждения и чаяния своего народа.

***

Слабость идеологии заключается в том, что она касается, в основном, самых видимых, материальных форм. Революция, война, материальный подъем нации - здесь идеология на коне, все видно, есть куда вести и о чем говорить. Однако внешне активные периоды истории, когда надо действовать, сменяются глухими, когда нужно думать - и здесь идеология скучнеет и становится откровенно реакционной. Ибо легко рекламировать в качестве идеала вещи видимые - героизм, подвиги, трудовую доблесть (на фоне ее зримых результатов), святость (на фоне исцелений, пророчеств и прочих чудес) и т. п. Однако эпохи скрытого развития духа ничего подобного предложить не могут, мысль затворника не известна никому - кроме его эгрегора. Другое дело, что лет через сто или двести она вернется обратно к уже подготовленному этносу и станет той силой, которая двинет его внешнее развитие.

Самосознание этноса

Это один из самых больных вопросов. Чем больше коллектив, тем труднее им управлять и тем труднее понять, что с ним происходит. Поэтому рационализации различных членов (и слоев) этноса по его поводу весьма отличаются друг от друга и часто противоречивы.

Здесь особенно четко прослеживаются две противоположные тенденции, свойственные любому развитию. С одной стороны, для существования этносу необходимо иметь определенную структуру управления собой, чтобы преодолеть заложенное в нем хаотическое начало. Народу нельзя давать излишнюю, как говорили раньше, "волю", иначе выплывают на свет Божий лень, анархия, бандитизм. С другой стороны, слишком большая жесткость системы управления ведет к узурпации власти и бедам народным. Это понимают все члены этноса. Однако на этом самосознание этноса и заканчивается: что конкретно нужно в данный момент предпринять, обычно вызывает разногласия или общее недоумение.

Самосознание этноса подобно самосознанию маленького ребенка, который только-только сказал "я". Оно еще настолько зачаточно и ненадежно, что его поведение определяется его подсознанием; соответственно, судьба этноса практически полностью определяется его эгрегором, и выражение "воля народа" всегда (кроме некоторых острых ситуаций на уровне жизни и смерти этноса) следует понимать как "подсознательная воля народа" или "воля эгрегора".

Не следует заблуждаться: этнический эгрегор есть эгрегор очень высокого уровня, потому он редко действует сам; в обычном состоянии этноса он порождает массу подэгрегоров, которые и управляют этносом. Только когда этносу угрожает смертельная опасность, его эгрегор включается непосредственно и чувство национального самосознания проявляется у членов этноса в полной мере: народ действительно ощущает свое единство и связь со своим эгрегором. Это ощущение трудно представить человеку, выросшему в крупном благополучном этносе в мирное время.

Этническое самосознание достигается только прямым контактом с эгрегором этноса. Никакие посредники и учителя не могут заставить человека ощутить причастность к своему народу. Голос родины звучит прямо в сердце - или никак.

***

Обратной стороной национального самосознания является национализм - служение жестким экспансионистским тенденциям своего эгрегора. Обычно проводят черту между национализмом малых этносов и шовинизмом крупных, их угнетающих, но по существу это одно явление. Национализм есть проявление попытки экспансии эгрегора на энергетике, дисгармоничной к его окружению, и без стремления к сотрудничеству, то есть согласования характерных частот. Такое поведение связано с низким эволюционным уровнем эгрегора и его неумением строить отношения со своим окружением; только когда он этому научится, мутные волны национализма перестанут наполнять сердца членов его этноса.

Труднее всего преодолеть национализм направленный, выражающийся в форме ненависти к соседнему этносу, неоднократно угрожавшему полным уничтожением. Геноцид - тяжелое кармическое преступление, и этнос, его совершивший, резко понижает свой эволюционный уровень и долго еще испытывает на себе последствия жесткой агрессии своего эгрегора против другого:

"Граждане, Отечество в опасности!

Наши танки на чужой земле".

А. Галич.

Опасность заключается в том, что ненависть, которую агрессивный этнос вызывает к себе у порабощенных или преследуемых им народов, оказывает сильное влияние на его эгрегор, являясь (в тонком мире) прямой агрессией. Защищаясь против нее, эгрегор вынуждается к инволюционному развитию, то есть понижению частоты своих вибраций и кристаллизации; его эволюционное развитие надолго тормозится и происходит дисгармонично. Трагична судьба такого этноса, как трагична судьба всех черных учителей человечества, и свой вклад в эту трагедию вносит любой человек, который, услышав в душе националистические нашептывания этнического эгрегора, не вырывает их с корнем, а сладко нежится в упоительных раздумьях: "Насколько же мы лучше, чище, умнее и благороднее их, грязных, тупых, ленивых и распущенных!"