Пауль Тиллих - Систематическая теология. Том 3

знамений не видят. Павел в своем описании кайроса рассматривает ситуацию и язычества, и иудаизма, а в литературе «Второпавла» всемирно-историческое и космическое видение явления Христа играет все возрастающую и все более важную роль. Мы интерпретировали исполнение Времени как момент зрелости в частном религиозном и культурном развитии, добавляя, однако, предупреждение о том, что зрелость означает не только способность воспринимать центральное проявление Царства Божия, но также и величайшую силу сопротивления ему. Ибо зрелость является результатом воспитания законом, а в некоторых из тех, кто принимает закон с радикальной серьезностью, зрелость становится отчаянием в законе, откуда следует начало поисков того, что прорывается через закон как «благая весть».

Переживание кайроса происходило в истории церквей снова и снова, хотя термин этот и не использовался. Всякий раз, когда в церквах появлялся пророческий Дух, говорилось о «третьей стадии», о стадии «владычества Христа» в «тысячелетний» период. Эта стадия виделась в непосредственной близости и потому стала основой для профетической критики церквей в их искаженной стадии. Когда церкви эту критику отвергали или принимали ее частично, компромиссно, пророческий Дух поневоле вытеснялся в сектантские движения изначально революционного характера. Происходило это до тех пор, пока секты не становились церквами и пророческий Дух не становился латентным. Тот факт, что опыты kairos'a. принадлежат истории церквей и что «великий kairos», явление центра истории, еще и еще раз заново переживался в опыте через те относительные «kairoi», в которых Царство Божие проявляет себя в отдельном прорыве, — этот факт является для нас решающим. Отношение одного kairos'а к kairoi является отношением критерия к тому, что этим критерием поверяется отношение источника силы к тому, что питается источником силы. Kairoi возникали и возникают во всех подготовительных и воспринимающих движениях в церкви латентной и явленной. Ибо хотя пророческий Дух и патентен или даже подавляется на протяжении долгих периодов истории, он все-таки никогда не отсутствует и прорывается через преграды закона в kairos'e.

Осознание kairos'a — это дело видения. Это не объект анализа и расчета, которые могли бы быть произведены в психологических или социологических терминах. Это предмет не отстраненного наблюдения, но вовлеченного опыта. Это, однако, не означает того, что наблюдение и анализ исключаются; они служат объективации опыта, а также прояснению и обогащению видения. Но наблюдение и анализ не создают опыт kairos's.. Пророческий Дух действует созидательно вне всякой зависимости от аргументации и доброй воли. Однако каждый из тех моментов, которые притязают на то, чтобы быть Духовными, должен быть проверен, и критерием является «великий kairos». Когда термин «kairos» использовался для обозначения той критической и творческой ситуации, которая после Первой мировой войны сложилась в Центральной Европе, он использовался не только представителями движения религиозных социалистов в соответствии с великим kairos'ou (по крайней мере, таким было намерение), но также и представителями националистического движения, которое голосом нацизма крикиковало великий kairos и все то, что он символизирует. Использование его в последнем случае было демонически искаженным опытом kairos'a и неизбежно вело к саморазрушению. Дух нацизма притязал на то, чтобы быть духом лжепророков — пророков, провозглашавших идолопоклоннический национализм и расизм. Противодействовал им Крест Христов, который был и остается абсолютным критерием.

Две вещи следует сказать о kairoi: во-первых, они могут быть демонически искаженными и, во-вторых, могут быть ошибочными. И эта последняя характеристика всегда в той или иной степени имеет место — даже и в «великом kairos'e». Ошибка тут заключена не в присущем ситуации качестве kairos'a, но скорее в суждении о его характере в терминах физического времени, пространства и причинности, а также в терминах человеческой реакции и непознанных элементов в исторической констелляции. Иными словами, опыт kairos'a. подчиняется порядку историческом судьбы, что делает невозможным предвидение в каком-либо научно-техническом смысле. Никакая из дат, заблаговременно предсказанных в опыте kairos'a, никогда не была верной; никакая из ситуаций, рассматривавшихся как результат kairos'a, никогда не возникала. Однако что-то произошло с некоторыми людьми силой Царства Божия, каким оно было явлено в истории, и история с тех пор изменилась.

Последний вопрос касается того, существуют ли такие периоды в истории, в которых не было опыта kairos'a. Очевидно, что Царство Божие и Духовное Присутствие никогда и ни в какой момент времени не отсутствуют и, по самой природе исторических процессов, история всегда является самотрансцендентной. Однако опыт присутствия Царства Божия как того, что детерминирует историю, имеется не всегда. История не движется в одинаковом ритме, но является той динамической силой, которая движется то потоком, то становится похожей на тихую заводь. История имеет свои подъемы и спады, свои периоды ускорения и замедления, необыкновенной созидательности и консервативной приверженности традиции. Люди конца ветхозаветного периода сетовали на то, что Дух мертв, и в истории церквей это сетование неоднократно возобновлялось. Царство Божие присутствует всегда, но опыт той его силы, которая потрясает историю, имеется не всегда. Kairoi редки, а великий kairos уникален, однако все они детерминируют динамику истории в ее самотран-сцендировании.

Учение о провидении мы обсуждали в главе под названием «Направляющая созидательность Бога» (Часть II, Раздел II Б, 5 в). Мы убедились, что провидение не следует понимать детерминистски в смысле божественного замысла, установленного «прежде творения мира», развивающегося теперь своим путем, причем в это развитие Бог иногда чудесным образом вмешивается. Вместо такого рода супранатуралистического механицизма мы прибегли к базисной онтологической полярности свободы и судьбы, применив ее к отношению Бога и мира, и утверждаем, что направляющая созидательность Бога осуществляется через спонтанность

творений и человеческую свободу. Теперь же, вводя историческое измерение, мы можем сказать, что то «новое», к которому устремлена история (как частное новое, так и абсолютно новое), является целью исторического провидения. Было бы ошибкой говорить о божественном «замысле» даже и в том случае, если не понимать его детерминистски. Ибо термин «замысел» имеет коннотацию предустановленного образца, включающего и все те частности, которые составляют замысел. Это ограничивает элемент случайного в процессе истории до такой степени, что судьба уничтожает свободу. Однако структура истории включает в себя и случайное, и удивительное, и невыводимо новое. Мы должны расширить символ божественного провидения, включив в него вездесущий элемент случайности. Божественным провидением предусмотрен и тот элемент случайности в спонтанности птицы, который способствует ее провиденциальной смерти здесь и сейчас; наблюдается случайность и в восхождении тирана, сокрушающего людей и народы.