С. Махлина - Семиотика культуры повседневности

«Человек совокупляется с бытием в двух ипостасях: мужской и женской, и бытие совокупляется с человеком чрез свои представительские половины — полы. Мужчина и женщина взаимно дополнительны: в зоне груди у женщины выпуклость, она — фаллична, мир прободающа, а у мужчины — плоскость, впадина, влагалище; в зоне же чресел — обратное. Мужчина и женщина очертаниями образуют волну: где у одного гребень, у другой — дол, где у одной холмы, — у другого равнины». [270] Гачев Г. Д. Образы Индии Цит. изд. С. 101.

Как считает Г. Гачев, в России мужское и женское нечетко оформлены и разграничены: «мужик здесь часто — баба, а женщина отличается мужеством, коня на скаку остановит… Нет в России такого жесткого различения функций мужчины и женщины, как в странах юга. Ну что ж — и это с углом склонения солнца и стран света сопряжено: чем ближе к югу, к экватору, тем больше по расстоянию параллель, тем резче распределены восток и запад (а они — основа мужского: восток-восход, восстание, и женского: запад-падение-лежание-ложе-лоно». [271] Гачев. Г. Д. Образы Индии. Цит. изд. С. 99.

Сам секс по-разному воспринимается в разных странах. «В России это — дело темное, ночное, избяное-запечное, редкое и бессловесное, в системе христианства лишь двумя словами, и обоими на «б», обозначенное: «брак» и «блуд». Летние ночи для этого здесь слишком коротки, а зимние — слишком холодны …. В Индии ж ночи на это благосклонны: и длинны, и теплы, и недаром почтенные полсуток собой занимают, не ютятся стыдливо на сиротском положении в белых (светом укоряющих ночах или, зимним морозом преследуемые, изгнаны из пространства в избу». [272] Гачев. Г. Д. Образы Индии. Цит. изд. С. 109. Ритуальный индусский орнамент представляет собой символическое изображение фаллоса или матки. И западным людям, в воспитании которых явно ощущаются элементы средневекового представления о грехе, сложно усвоить, что для верующего индуса они священны. Так как в Индии женщин сравнительно с мужчинами меньше, там законы чрезвычайно уважительны к женщине. По сравнению с Европой, где мужчины часто гибнут — и в мирное время — на стройках, в шахтах и т. п., и в войнах, проблемы сексуальности здесь получают отличное от Европы проявление. Возможно, именно поэтому в «Индии нет противопоставляющего различения духовной и телесной любви». Г. Гачев пишет: «Лилия и в Европе символ — только более сухой, духовной любви, и обратима к Деве Марии, тогда как одноплановый лилии лотос — образ и влагалища, и позы мудрости (асана лотоса = падмасана, поза Будды)…». [273] Гачев. Г. Д. Образы Индии. Цит. изд. С. 38. Объяснить это можно многими причинами. И тем, что женщин меньше мужчин, и особенностями климата, и спецификой религиозных воззрений. Поэтому отношение к женщине несколько иное, чем в Европе. «В Индии женское начало не столь жестко, оно мягче, его наполнение — вода-воздух (и земля, конечно, но не так всепоглощающе, как в Европе). Она сочнее, воспаряюща мужчину и в телесном соитии, а не только в духовно-платоническом, куртуазном, отвлеченном от телесности культе Прекрасной дамы. Если соитие в Европе и христианстве всегда — падение, притяжение низа, то в индуистских мировоззрениях именно телесный Эрос тоже воспряющ (страстный жар бхактов, тантризм). Недаром и книгу о наслаждении «Кама-сутру» написал брахманВатсья-яна. В «Кама-сутре» в позах любви женщина многажды допускается располагаться превыше мужчины. Женское здесь обволакивает со всех сторон, тогда как в Европе женщина затягивает в бездну низа, прорву, могилу земли, и любовь здесь — сильна, как смерть». [274] Гачев Г. Д. Образы Индии. Цит. изд. С. 29. Однако и здесь считается, что женщина, приобщившись к духу, высушивается, перестает быть женщиной. Поэтому она не посвящается в философию и религиозные таинства.

В народной культуре сексуальность также имеет свои особые знаковые формы воплощения. Например, эротическая символика еды отчетливо прослеживается в русской традиции. Совместная еда жениха и невесты в свадебном обряде знаменует собой их вступление в интимную связь. Во время свадьбы молодым (Пинежский уезд, Архангельская губерния) подносили кашу, которую невеста ела, накрывшись платком, «как бы стыдясь есть на виду»: «в каше, подаваемой в чашке молодым, делается на середине ложкою некоторое углубление, полное налитого масла, из него и берет кашу молодой, сам ест и молодой подносит». [275] Ефименко П. С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губернии. М., 1877. Ч. 1. С. 79.

В крестьянских домах Вологодской и Ярославской областей зооморфный мотив ласки связан с женской эротической символикой. [276] См. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. А-Я. М., 2002. С. 276–277. Если девушка упрямилась выходить замуж, ее показывали жениху голой, вынуждая таким образом выйти за нежеланного человека. [277] См.: Горький М. История деревни //Горький М. Собр. Соч.: В 30 тт. М., 1949–1955. Т. 27. С. 500–506.

И все же физическая красота самый главный признак сексуальности. Значение красоты в Индии, например, настолько велико, что самого красивого человека выбирали царем, а относительно всякого новорожденного выносят решение, достоин ли он жить или нет на основании его красоты. Комментарий Гачева: «Рассказ очень эллинизирован: сильное государство предполагает, типа Спарты, берущее на себя бытийственное право жизни и смерти, — тогда как в Индии в принципе жизнь священна. Однако все равно важно: в Спарте и Риме решали вопрос о жизни ребенка на основе его физической ценности…, а в Индии — на основании красоты: как выглядит в пространстве». [278] Гачев Г. Д. Образы Индии Цит. изд. С. 63.

Красота в русских сказках именно сексуально притягательна. Однако понимание ее не совпадает с современными стандартами. Красивая — толстая, дородная (добрая). Наоборот — некрасивая — злая, худая. Напротив, северянка, «особенно в России, славится как плоскогрудая чахоточная дева, у которой взамен выпуклостей внешних — внутренний огонь, ее пожирающий…. И даже у полногрудых баб русских грудь рыхла, неупруга, вяла, обвислость=мать-сыра земля: не огненна она, но водяниста, каша, так что ей ложка — «бюстхальтер» (букв. «держатель бюста») — нужна». [279] Гачев Г. Д. Образы Индии Цит. изд. С. 101.

Точно так же блондинки оказываются предпочтительнее брюнеток.

Но и для мужчин, и для женщин — самый главный атрибут личности — голова: «тело одето, убрано от контактов с бытием и, значит, ему невидимо: человек — лишь голова, а остальное закрыто барьером, заслоном для лучей бытия, и в бытии лишь головы ходят и летят… И казнь в России оттого — через отсечение головы, ибо она одна значение имеет: всего же остального для бытия и так нет. Отсюда и живопись в России наиболее портретна, и лицо — зеркало души». [280] Гачев Г. Д. Образы Индии. Цит. изд. С. 94. На юге же, где человеческое тело обласкано солнцем, все части тела, «и с голенями, и с бедрами, и с ягодицами, и с грудями» [281] Гачев Г. Д. Образы Индии. Цит. изд. С. 96. чтятся и развиваются гимнастикой. «Потому искусство там не портрет, но скульптура (Эллада, Индия), а «я» человека должно именоваться не по лицу — «личность», но скорее по фигуре…». [282] Гачев Г. Д. Образы Индии. Цит. изд. С. 95. И то, что считается срамным, скрытым, на юге открыто. «В Индии статуей стоит фалл Шивы (лингам), в исламе — обелиски-минареты — тоже фалы, но икон нет, и лицо не изображается: прячется под чадру у женщины, как на севере срамные части; здесь же, напротив, эти срамные части лица с носами-фаллами, губами-влагалищами развешиваются в иконах по стенам храма иль портретами разносятся во время праздничных шествий и демонстраций; здесь демонстрируют и показывают именно лица: рядов к трибунам, трибун к рядам, а к врагу встают лицом к лицу (тогда как на юге — грудь ко груди, нога к ноге). И основное общение — застольная беседа на уровне лиц (остальная часть тела срезана столом и уведена в небытие, где собаки, кошки и нога жмет и рука на бедро — но самое прекрасное, когда это низовое движение волной дойдет до лица и вспыхнет румянцем иль на мочках ушей, иль в робком шепоте «не надо», но красноречивом подсказе глаз — «продолжай» — и т. д.» [283] Гачев Г. Д. Образы Индии, с. 96.