Грегори Бейтсон - Экология разума

(5) Наконец, неясно, на каком уровне могло бы действовать генетическое детерминирование поведения. Выше утверждалось, что организму проще обучиться иконическим, нежели более произвольным кодам. Возможно, что генотипический вклад в такой организм мог бы принять форму, не фиксирующую данное поведение, а делающую его более легким для обучения, т.е. скорее форму изменения специфической способности обучаться, чем изменения генотипически детерминированного поведения. Такой вклад генотипа имел бы очевидные преимущества, поскольку работал бы заодно с онтогенетическими изменениями.

Итак, подведем итог дискуссии:

(1) Вполне понятно, что ранний (в эволюционном смысле) метод создания избыточности должен был быть иконическим кодированием типа "часть вместо целого". Внешняя ("небиологическая) вселенная содержит избыточность этого типа, и при развитии кода коммуникации можно ожидать, что организм воспользуется тем же приемом. Мы отметили, что "часть" можно отщепить от целого, поэтому демонстрация клыков может означать возможную, но пока несуществующую драку. Все это обеспечивает базу для объяснения коммуникации посредством "движений, отражающих намерение" и т.п.

(2) Отчасти понятно, что подобные приемы кодирования иконическими частями могли зафиксироваться в генотипе.

(3) Утверждалось, что сохранение этой примитивной (и, следовательно, непроизвольной) сигнальной системы в человеческой коммуникации, касающейся личных отношений, объясняется потребностью в честности в этих вопросах.

Однако эволюция вербального неиконического кодирования остается необъясненной.

Исследования афазии, характеристики языка, а также элементарный здравый смысл говорят нам, что существуют многочисленные компонентные процессы создания и восприятия вербальной коммуникации, и язык распадается, если прерывается любой из этих процессов. Возможно, каждый из этих процессов должен стать фокусом отдельного исследования. Здесь, однако, я рассмотрю только один аспект вопроса: эволюцию простого изъявительного высказывания.

Интересную промежуточную ступень между иконическим кодированием у животных и вербальным кодированием человеческой речи можно обнаружить в человеческих сновидениях и мифах. В теории психоанализа говорится, что продуцирование сновидения характеризуется мышлением "первичного процесса" (Fenichel, 1945). Сновидения, вербальные они или нет, следует рассматривать как метафорические высказывания, т.е. референтами сновидения являются те взаимоотношения, которые сновидящий сознательно или бессознательно воспринимает в мире бодрствования. Как и во всех метафорах, relata остаются без упоминания, и на их местах возникают другие вещи такого рода, что взаимоотношения между этими замещающими вещами будут теми же, что и между relata в мире бодрствования.

Идентификация в мире бодрствования тех relata, на которые ссылается сновидение, превратило бы метафору в сравнение, однако в общем случае сновидение не содержит сообщений, явно выполняющих эту функцию. В сновидении нет сигнала, который говорил бы сновидящему, что это - метафора, либо говорил, чем мог бы быть референт метафоры. Сновидение также не содержит времени. Время раздвигается, как телескоп, и репрезентации прошлых событий в реальных или искаженных формах могут иметь своим референтом настоящее, или наоборот. Паттернам сновидения свойственна вневременность.

Театральный занавес и обрамление сцены информируют аудиторию, что действие на сцене - "только" игра. Исходя из этого фрейма, режиссер и актеры могут попытаться вовлечь аудиторию в иллюзию реальности, кажущуюся столь же непосредственной, как и переживание сновидения. Как и сновидение, пьеса имеет метафорическую ссылку на внешний мир. Однако в сновидении, если только сновидящий частично не осознает факт сна, нет занавеса и нет фрейминга действия. Частичное отрицание - "это только метафора" - отсутствует.

Я утверждаю, что это отсутствие в сновидении метакоммуникативных фреймов и живучесть распознавания паттернов - характеристики, архаические в эволюционном смысле. Если это верно, тогда понимание сновидения должно пролить свет как на работу иконической коммуникации среди животных, так и на таинственный эволюционный шаг от иконического к вербальному.

При ограничениях, наложенных отсутствием метакомму-никативного фрейма, у сновидения явно нет возможности сделать изъявительное высказывание - ни утвердительное, ни отрицательное. Как не может быть фрейма, маркирующего содержание как "метафорическое", так не может быть и фрейма, маркирующего содержание как "буквальное". Сновидение может вообразить дождь или засуху, но оно никак не может сделать утверждение "идет дождь" или "дождь не идет". Поэтому, как мы видели, полезность имажинирования "дождя" или "засухи" ограничивается их метафорическими аспектами.

Сновидениа может предположить применимость паттерна. Оно никогда не может ни утверждать, ни отрицать эту применимость. Еще меньше оно способно сделать изъявительное высказывание, касающееся любого идентифицированного референта, поскольку никакой референт не идентифицируется.

Речь идет только о паттерне.

Эти характеристики сновидения могут быть архаическими, однако важно помнить, что они не являются устаревшими. Как кинестетическая и параязыковая коммуникация развились в танец, музыку и поэзию, так и логика сновидения развилась в театр и изобразительное искусство. Еще более поразительно, что тот мир строгой фантазии, который мы называем математикой, также является миром, навечно изолированным своими аксиомами и определениями от возможности совершения изъявительных высказываний о "реальном" мире. Теорема Пифагора справедлива, только если прямая линия является кратчайшим путем между двумя точками.

Банкир манипулирует числительными в соответствии с правилами, предоставленными математиком. Эти числительные - имена чисел, а числа каким-то образом воплощены в (реальных или фиктивных) долларах. Чтобы не забыть, что он делает, банкир помечает свои числительные метками, такими как знак доллара. Но они являются нематематическими и совершенно не нужны компьютеру. В строгой математической процедуре, как и в процессе сновидения, все операции контролируются паттерном взаимоотношений, но relata не идентифицируются.

Теперь вернемся к контрасту между лингвистическим методом наименования relata и иконическим методом создания избыточности во вселенной "организм плюс другой организм", достигаемой путем передачи частей паттернов взаимодействия. Выше мы отмечали, что человеческая коммуникация, создающая избыточность в отношениях между людьми, по-прежнему является преимущественно иконической и достигается посредством кинестетики, параязыка, движений, отражающих намерения, действий и т.п. Эволюция вербального языка сделала свои величайшие успехи именно в работе со вселенной "сообщение плюс окружающая среда".