Грегори Бейтсон - Экология разума

Первичный процесс характеризуется (по Фенишелю) отсутствием отрицания, временных форм, какой бы то ни было идентификации лингвистического наклонения (т.е. изъявительности, сослагательности, желательности и т.д.) и метафоричностью. Эти характеристики базируются на опыте психоаналитика, занимающегося толкованием сновидений и паттернов свободного ассоциирования.

Верно и то, что предмет дискурса первичного процесса отличается от предмета языка и сознания. Сознание говорит о вещах или лицах и связывает предикаты с упомянутыми конкретными вещами или лицами. В первичном процессе вещи или лица обычно не идентифицируются, а в фокусе дискурса находятся те отношения между ними, существование которых утверждается. В действительности, это только другой способ сказать, что дискурс первичного процесса - метафорический. Метафора оставляет неизменными отношения, которые она "иллюстрирует", но заменяет relata ["объекты, связанные отношениями"; от relatio - отношения - лат.] другими вещами или лицами. Попросту говоря, факт использования метафоры маркируется вставкой слов "как если бы" или "подобно". В первичном процессе (как и в искусстве) нет маркеров, которые указали бы сознательному уму на метафоричность материала сообщения.

(Для шизофреника главный шаг к большей конвенциональной нормальности состоит в способности к фреймингу своих шизофренических утверждений или комментариев его голосов в терминологии "как если бы".)

"Отношения", однако, сфокусированы несколько уже простого указания на то, что материал первичного процесса метафоричен и не идентифицирует специфических relata. Предмет сновидения и других материалов первичного процесса - это фактически отношения в более узком смысле - между "Я" и другими лицами или между "Я" и окружающей средой.

Англичанам, которых не греет идея, что чувства и эмоции суть внешние знаки точных и сложных алгоритмов, обычно приходится объяснять, что эти отношения (между "Я" и другими, между "Я" и окружающей средой) фактически являются предметом так называемых "чувств" - любви, ненависти, страха, уверенности, тревоги, враждебности и т.д. Очень жаль, что эти абстракции, ссылающиеся на паттерны отношений, получили имена, которые обычно используются способом, предполагающим, что "чувства" характеризуются скорее количеством, чем точным паттерном. Это - один из бессмысленных вкладов психологии в искаженную эпистемологию.

Как бы то ни было, для наших нынешних целей важно отметить, что описанные выше характеристики первичного процесса суть неизбежные характеристики любой системы коммуникации между организмами, которым приходится использовать только иконическую коммуникацию. Те же ограничения характерны для художника, для сновидящего, для млекопитающего и птицы. (Коммуникация насекомых - это, возможно, нечто другое.)

В иконической коммуникации нет временных, форм, нет простого отрицания, нет маркеров модальностей.

Отсутствие простых отрицаний представляет особый интерес, поскольку часто заставляет организмы говорить противоположное тому, что они имеют в виду, чтобы суметь выразить утверждение, что они имеют в виду противоположное тому, что говорят.

Две собаки встречаются, и им нужно обменяться сообщением "Мы не собираемся драться". Однако единственный способ, которым драка может упоминаться в иконической коммуникации - это демонстрация клыков. Далее собакам необходимо обнаружить, что это упоминание драки было фактически только исследовательским. Следовательно, они должны выяснить, что означает демонстрация клыков. Они начинают грызться и обнаруживают, что никто не имеет окончательного намерения убить другого, после чего они могут стать друзьями.

(Стоит вспомнить церемонию заключения мира у жителей Андаманских островов. Стоит также вспомнить функцию инверсных утверждений, сарказма и других типов юмора в сновидениях, искусстве и мифологии.)

В общем, дискурс животных сосредоточен либо на отношениях между собой и другими, либо на отношениях между собой и окружающей средой. Ни в том, ни в другом случае идентификация relata не необходима. Животное А сообщает животному В о своих отношениях с В, а животному С - о своих отношениях с С. Животному А не нужно сообщать животному С о своих отношениях с В. Relata всегда присутствуют в зоне восприятия для иллюстрации дискурса, а дискурс всегда иконический в том смысле, что составлен из частичных действий "движений, отражающих намерение" ("intention movements"), упоминающих то цельное действие, которое упоминается. Даже когда кошка просит у вас молока, она не может упомянуть тот объект, который хочет получить (разве что он находится в зоне восприятия). Она говорит "мяу-мяу", и предполагается, что из этой заклинательной демонстрации зависимости вы должны догадаться, что она требует именно молока.

Все указывает на то, что мысли первичного процесса и операции по сообщению этих мыслей другим в эволюционном смысле более архаичны, чем сознательные операции языка. Это имеет значение для всей экономики и динамической структуры разума. Возможно, Самюэль Батлер первым отметил, что лучше всего мы знаем то, что меньше всего осознаем, т.е. процесс образования привычки выглядит как "отекание" знания на менее сознательные и более архаичные уровни. Бессознательное содержит не только нечто болезненное, что сознание предпочитает не исследовать, но также многое настолько знакомое, что исследования не требует. Следовательно, привычка - это основной способ экономии сознательных мыслей. Мы можем делать вещи и не думать о них сознательно. Мастерство художника (или, скорее, демонстрация им мастерства) становится сообщением об этих отделах бессознательного. (Но, возможно, не сообщением от бессознательного.)

Однако не все так просто. Некоторые типы знания удобно спустить на бессознательные уровни, но другие типы нужно держать на поверхности. В общем, мы можем позволить "стечь" тем типам знания, которые продолжают быть истинными несмотря на изменения окружающей среды, но мы должны держать в зоне достижимости все те рычаги управления поведением, которые должны модифицироваться от момента к моменту. Лев может дать "стечь" в бессознательное положению, что зебры - его естественная добыча, но, имея дело с любой конкретной зеброй, он должен быть способен модифицировать свои атакующие движения в зависимости от конкретной местности и от конкретной тактики убегания конкретной зебры.

Экономика системы фактически подталкивает организмы к тому, чтобы позволить "стечь" в бессознательное тем общим чертам отношений, которые остаются постоянно верными, но держать в сознании прагматические качества конкретных обстоятельств.