Грегори Бейтсон - Экология разума

Наша гипотеза "двойного послания" (подробно о ней см.: "К теории шизофрении" в этой книге) состоит из двух частей: формального описания коммуникативных привычек шизофреника и формального описания тех последовательностей опыта, которые, по всей видимости, могли бы обучить индивидуума специфичным для него искажениям коммуникации. На деле мы обнаруживаем, что эта гипотеза в целом удовлетворительно описывает симптомы, и семьи шизофреников характеризуются последовательностями, предсказанными гипотезой.

Для шизофреника типично изымать из своих сообщений все, что явно или неявно указывает на отношения между ним и его адресатом. Шизофреники обычно избегают местоимений первого и второго лица. Они стараются не сообщать, какого рода сообщение они передают - буквальное или метафорическое, ироническое или прямое. Похоже, что для них затруднительны все сообщения и значимые действия, подразумевающие близкий контакт между собой и другими. Для них может быть в равной степени невозможно получить как пищу, так и отказ дать пищу.

Собираясь в Гонолулу на конференцию Американской Ассоциации Психиатров, я сказал своему пациенту, куда и когда я улетаю. Он посмотрел в окно и сказал: "Этот самолет летает ужасно медленно". Он не мог сказать: "Я буду скучать", поскольку этим он идентифицировал бы себя по отношению ко мне или меня по отношению к себе. Сказать: "Я буду скучать" значило бы установить базовую предпосылку наших отношений, определив типы сообщений, которыми должны характеризоваться наши отношения.

Можно наблюдать, как шизофреник избегает или искажает все, что могло бы идентифицировать либо его самого, либо лицо, к которому он обращается. Он может устранить все, что указывает на принадлежность этого сообщения, и в частности - ссылки на отношения между двумя идентифицируемыми людьми с определенными стилями и предпосылками, управляющими их поведением в этих отношениях. Он может избегать всего, что дало бы возможность другому интерпретировать его слова. Он может скрывать, что он говорит метафорами или специальным кодом, и он постарается исказить или скрыть любую пространственно-временную привязку. Если взять за аналогию телеграфный бланк, можно сказать, что шизофреник опускает все, что должно быть вписано в служебную часть бланка, и модифицирует текст основного сообщения так, чтобы исказить или скрыть любые указания на эти метакоммуникативные элементы нормального целостного сообщения. То, что останется, скорее всего будет метафорическим высказыванием, не помеченным как таковое. В крайних случаях не остается ничего, кроме монотонной передачи сообщения "Между нами нет отношений".

Суммируя эти наблюдения, можно сказать, что шизофреник общается так, как будто он ожидает наказания всякий раз, когда показывает, что считает себя правым в своем видении контекста своего собственного сообщения.

"Двойное послание" - центральный концепт для этиологической половины нашей гипотезы - теперь может быть определено как опыт получения наказания именно за свою правоту в видении контекста. Наша гипотеза предполагает, что этот повторяющийся опыт порождает у индивидуума привычку к такому поведению, словно он постоянно ожидает такого наказания.

Мать одного из наших пациентов обрушилась на своего мужа с обвинениями за его отказ в течение пятнадцати лет передавать ей контроль над финансами семьи. Отец пациента сказал: "Я признаю, что не передавать тебе эти дела было моей большой ошибкой. Я признаю это. Я это исправил. Причины, по которым я считаю, что это было ошибкой, совершенно отличаются от твоих, но я признаю, что это было моей очень серьезной ошибкой".

Мать: Да ты просто шутишь.

Отец: Нет, я не шучу.

Мать: Хорошо, но, когда ты это сделал, мы уже влезли в долги, и я не понимаю, почему ты об этом не говорил. Я думаю, женщина должна знать.

Отец: Может, по той же причине, почему Джо (их сын-психотик) никогда тебе не говорит о своих проблемах в школе.

Мать: Ловко ты вывернулся.

Паттерн этого обмена - последовательная дискредитация каждого замечания отца. Ему постоянно говорят, что его сообщения не представляют ценности. К ним относятся так, словно они вовсе не таковы, каковыми они представляются ему самому.

Можно сказать, что его наказывают и тогда, когда он прав в своем видении собственных намерений, и тогда, когда он соглашается с ее мнением.

Однако ей кажется, что это он без конца неправильно понимает ее, и это - одна из самых характерных черт динамической системы, окружающей шизофрению, а фактически ею и являющейся. Каждый терапевт, имевший дело с шизофрениками, узнает эту постоянно возвращающуюся ловушку: своими интерпретациями слов терапевта пациент старается доказать, что терапевт неправ, и делает это потому, что ожидает от терапевта неправильной интерпретации его (пациента) слов. Петля захлестывает обоих. Отношения складываются так, что ни одна из сторон не в состоянии получить или отправить неискаженное метакоммуникативное сообщение.

Однако такие отношения обычно асимметричны. Взаимные "двойные послания" становятся видом борьбы, в которой обычно кто-то побеждает. Мы намеренно выбрали работу с семьями, в которых идентифицированным пациентом является один из детей; отчасти по этой причине, по нашим данным, предположительно нормальные родители побеждают более молодого члена группы - психотика. В подобных случаях асимметрия принимает курьезную форму: больной ребенок жертвует собой для поддержания священной иллюзии наличия смысла в речах здорового родителя. Ради близости с этим родителем он должен пожертвовать своим правом показывать, что он замечает любые метакоммуникативные несоответствия (incongruencies), даже если он воспринимает их правильно.

Существует, следовательно, любопытное неравенство в распределении осознания происходящего. Пациент может знать, но не может говорить, чем позволяет родителям не осознавать, что они (он или она) делают. Пациент является соучастником бессознательного лицемерия родителей. В результате величайшая несчастность и систематически повторяющиеся грубые искажения коммуникации.

Более того, эти искажения всегда являются именно такими, какие казались бы уместными, если бы жертвы были поставлены перед ловушкой, избежать которую можно только ценой разрушения самой природы "Я". Эта парадигма изящно иллюстрируется в заслуживающем быть процитированным целиком отрывке из биографии Самуэля Батлера, которую написал Фестинг Джонс (Jones, 1919): Батлер приходит на обед к мистеру Зеебому, где встречает Скерчли, рассказывающего им о ловушке для крыс, изобретенной Данкеттом, кучером мистера Тейлора.

Крысиная ловушка Данкетта