Сергей Трубецкой - Учение о Логосе в его истории

Царство Божие, которое проповедует Христос, есть исполнение закона и пророков; уже поэтому разрушение закона не могло соответствовать воле Иисуса; в Новом Завете Он столь же мало видел нарушение Ветхого Завета, как и пророк Иеремия (31, 35–36). Но Ветхий Завет, завет Ягве с Израилем, помимо своего религиозного содержания имел и свое национальное значение, которое он сохранил для иудеев и до сих пор, хотя они и отвергли Новый Завет. Какое течение приняла бы история, если бы Израиль его принял и если бы он в своем целом исполнил свое религиозное мессианическое призвание, как его понимал Иисус, об этом мы гадать не станем. Во всяком случае тогда бы не могло быть того взрыва, который привел к гибели Иерусалима. Несомненно только одно, что обращенные язычники, принявшие Новый Завет, не имели основания принимать национальный закон Израиля и посредством обрезания переходить в иудейство,

– 428 –

которое в своем целом отвергло Христа во имя национального закона.

Иисус сознавал вместе с пророками и глубже пророков, что дело Его, как дело Божие, имеет универсальное значение и что оно исполнится независимо от того, обратится ли Израиль или нет, войдут ли званые в обещанное им царство Божие или же придут в него другие народы с востока и запада: камень, отвергнутый строителями, сам сделается главою свода. Но в то же время, обращая Свою проповедь исключительно к Израилю во исполнение обетовании Ветхого Завета, Он, несомненно, хотел осуществить в Своем народе тот высший идеал Отрока Божия, тот мессианический идеал избранного народа Ягве, который предносился очам пророков: в Израиле ожидали они осуществления царства Божия в обличение и просвещение всех народов, и одному Израилю, как его избавитель, Иисус проповедует пришествие царства. Религиозное призвание избранного народа состояло, очевидно, не в том, чтобы распять Христа, и не в том, чтобы отказаться от пророческих идеалов, а в том, чтобы осуществить их в их полноте. Так веровали и те из иудеев, которые приняли учение Христово. Свидетель тому сам Павел: великий апостол языков не отрекается от мессианического идеала Израиля, от веры в провиденциальную роль своего народа и в его грядущее спасение. Самое падение Израиля, преступление, совершенное им над его Мессией, послужило, по мнению апостола, началом спасения и обращения язычников. Если бы Мессия был принят Своим народом и осуществил в нем свое славное царство, то это царство, пришедшее в силе, было бы судом и гибелью язычникам, которые оказались бы вне его, «во тьме внешней». «Неужели они (иудеи) преткнулись, чтобы совсем пасть? – спрашивает апостол. – Никак. Но от их падения спасение язычникам… Если же падение их – богатство миру и оскудение их – богатство язычникам, то тем более полнота их», т. е. обращение Израиля в его целом. «Ибо если отвержение их есть примирение мира, то что будет принятие их, как не жизнь из мертвых», т. е. конечное воскресение, конечное торжество Бога в истории и раскрытие Его славы. По «неисследимым путям» Божиим самое огрубение сердец Израиля служит спасению других народов; это огрубение продлится, пока

– 429 –

полнота народов не войдет в царство Божие, после чего весь Израиль спасется, так как избрание его «непреложно». Если сыны его суть «враги» евангелия, то это для того, чтобы язычники были помилованы; но «в отношении к избранию они – возлюбленные Божии ради отцов» (Римл. 11).

Это учение Павла показывает нам, как глубока была вера в завет Божий с Израилем и в провиденциальное мессианическое призвание народа Божия не только при жизни Христа, но и после Него, в апостольской церкви. Не только тогда, когда Мессия стремился спасти и обратить Свой народ, собрать «чад Иерусалима», как наседка собирает птенцов своих, но даже по Его отвержении и убиении, даже в устах апостола языков, признавшего в смерти Христа «конец закона», – Ветхий Завет останется непреложным «доколе исполнится все». Израиль, народ Завета, сохраняет и для Павла неизгладимую печать (character indelebilis) своего избранничества, «ибо дары и призвание Божий непреложны» (ἀμεταμέλ ητα γὰρ τὰ χαρίδματα καὶ ἡ κλῆδις τοῦ ϑεοῦ, Римл. 11, 24). Но в чем же заключалась печать избранничества, как не в законе, который составляет единство и целость народа и который сохраняет для него свою силу до тех пор, «пока не исполнится все», пока самый Израиль не перестанет существовать?

Таким образом, сам Павел не отказывается здесь от упования на спасение Израиля, от веры в его избрание, в непреложность завета, заключенного с отцами. Мало того, он показывает нам, каким образом в самом падении Израиля верующий, крестившийся иудей мог продолжать верить в призвание своего народа, – которое ему надлежит выполнить. А это в свою очередь объясняет нам и то, почему Христос не отменял еврейского закона и почему евангелие приблизившегося царства Божия, обращенное к Израилю, от самого начала не было упразднением закона, утверждавшегося на завете с этим народом, но, напротив того, являлось «исполнением» этого закона.

Здесь мы находим объяснение и другого текста, имеющего непосредственное отношение к нашему вопросу, именно Лк. 16, 16 сл.: «закон и пророки до Иоанна: с тех пор царство Божие благовествуется, и всякий усилием входит в него; удобнее же небу и земле прейти, чем выпасть одной черточке из закона»; или, по Матфею: «от

– 430 –

дней Иоанна Крестителя доселе царство небесное насильно берется, и употребляющие силу (насильники, βιασται) восхищают его. Ибо все пророки и закон пророчествовали до Иоанна , и, если хотите, он есть Илия, которому должно прийти» (Мф. 11, 12–14) [600] Смысл обоих текстов представляется несколько неясным, так как трудно установить, каким арамейским словам соответствуют греч. βιάζειν βιασταί, ἀρπάζειν {166} . . Таким образом, закон, непреложный до конца мира, остается в полной силе лишь до пришествия царства, которое уже не пророчествуется, как прежде, до дней Иоанна Крестителя, а возвещается, как непосредственно близкое, доступное для тех, кто как бы силою проникает в него, предвосхищая его до окончательного его осуществления, которое уже близко: «не прейдет род сей, как все это будет». И если закону приписывается равная непреложность с уставами неба и земли, то слову Своему Иисус приписывает еще большее, вечное значение: «небо и земля прейдут, а слова Мои не прейдут».

Итак, в учении Христа о законе следует отметить признание пророческого содержания закона (Мф. 11, 13) по отношению к народу, которому этот закон указывал его высшее призвание, и по отношению к благодати грядущего царства. Совершенная праведность и святость, которой требует закон, исполняется в том царстве, которое возвещается Христом. И в самом этом исполнении, в самой полноте соединения с Богом, заключается та царственная свобода, которая делает подзаконных, или рабов закона, свободными сынами или участниками царства. Разумеется, с новозаветной точки зрения закон как таковой упраздняется самым своим исполнением, или, как говорилось впоследствии, «упраздняется благодатью». Закон как таковой имеет силу для Израиля до царства Божия, где система внешних ритуальных освящений теряет свой смысл в полноте внутреннего освящения, которое несет в Себе Мессия. Но до наступления такого освящения, до «исполнения» Ветхого Завета, закон сохраняет полную силу для народа завета . Поэтому‑то Христос его не нарушает.