Сергей Трубецкой - Учение о Логосе в его истории

– 196 –

или «Идее». Постольку в отличие от Филона мы не находим у Плутарха какого‑либо учения о Логосе как особом самостоятельном начале самооткровения, присущем Божеству .

Тем не менее Божество раскрывается в мире – в своих «семенах», «истечениях», «логосах», в своих «подобиях» и «отпечатках», которые оно дает веществу. Замечательно, что идеи теряют здесь даже то самобытное существование, какое они имели у Платона: превращаясь в «семена» и «истечения», они уподобляются «сперматическим логосам» стоиков. Но с другой стороны, поскольку сама материя Плутарха обладает большею реальностью, чем материяПлатона, воздействие идей на материю становится реальным воплощением идей: логос действительно становится семенем, телом. В этом смысле мир рассматривается не только как произведение божества, отличное от него, но и как его часть, его тело (тело Озириса) [278] Quaest. plat. Π, 1. 1001 А сл.: ἡ δ' ἀπὸ γεννήσαντος ἀρχὴ καὶ δύναμις ἐγκέκραται τῶ τεκνωϑέντι καὶ συνέχει τὴν φύσιν ἀπόσπασμα καὶ μόριον οὖσαν τοῦ τεκνώσαντος. ἐπεὶ τοίνυν οὐ πεπλασμένοις ὁ κόσμος οὐδὲ συνηρμοσμένοις. ποιήμασι ἔοικεν, ἀλλ ἔνεστι αὐτῶ μοῖρα πολλὴ ζωότητος καὶ δειότητος, ἥν ὁ ϑεὸς ἐγκατέσπειρεν ἀφ' ἑαυτοῦ τῆ ὕλή καὶ κατέμιξεν, εἰκότως ἃμα πατήρ τε τοῦ κόσμου, ζώου γεγονότος καὶ ποιητὴς ἐπονομάζεται {90} . . «Так точно и душа (мира), причастная разума, рассудка и гармонии, не есть только создание Бога, но и его часть; она происходит не только от него, но из него» (Quaest. pl. II, 2). Эта «часть» Божества не отделяется от него, но находится в неразрывной внутренней связи с Ним. Таким образом, Божество как бы расчленяется в мире: Озирис расчленяется Изидой [279] De Is. 62. «Евдокс сообщает, что, согласно египетской мифологии, Зевс (Озирис) не мог ходить, родившись со сросшимися голенями, и от стыда пребывал в уединении. Изида же, разрезав и разделив эти члены его тела, дала ему способность ходить, правильно переступая ногами. Этим миф указывает, что божественный разум и логос, сам по себе углубленный в невидимую и сокровенную область, перешел к генезису в силу движения». .

С этим представлением связано воззрение Плутарха на богов. Строго говоря, это воззрение довольно слабо разработано и страдает неопределенностью. С одной стороны, Плутарх вместе с Ксенократом признает богов за божественные силы, присущие стихиям; с другой – он вооружается против стоиков, отождествляющих богов с стихийными силами, и настаивает на индивидуальности

– 197 –

богов [280] Def. orac. 29 (426 ВС), de Is. 66. . На самом деле, однако, Божество в собственном смысле только едино; боги, как «разумные начала», или «логосы», – сводятся к одному Божеству и одному Разуму – Логосу; это не мешает, однако, нашему философу признавать множество богов во множестве миров: ибо Бог, заключенный в одиночестве одного мира, «без друзей и соседей», не мог бы обладать социальными добродетелями и постольку был бы несовершенным (De def. or. 24). Это оригинальное мнение чрезвычайно ярко иллюстрирует ограниченность представления о Боге у нашего философа и вместе указывает и на то, что исходною точкою его теории являлось политеистическое миросозерцание. На самом деле, Плутарху трудно вывести действительных богов народного политеизма из своего отвлеченного монотеизма: его боги суть либо безличные силы Божества, либо демоны, т. е. твари, превышающие человека, но все же природные, естественные существа. Вместе с большинством своих современников Плутарх видит богов в небесных телах [281] Adv. Colot. 27. : это нетленные «логосы, истечения и виды» Божества (De Is. 36); но в то же время он сам настаивает на том, что небесные тела суть лишь «подобия» богов, что солнце, напр., вопреки общераспространенному мнению есть не Аполлон, а только образ и порождение Аполлона (ἔκγονον ἀεὶ γιγνόμενον) {17} 17 вечно рождающееся порождение (др.-греч.). , отражение высшей идеи, как уПлатона [282] De Ε, 4 и 21; Pyth. or. 12; Def. or. 7 и 42. Ср., однако, об Артемиде, которая отожествляется с луною quaest. conv. III, 10, 3. . В конце концов единственным основанием для признания отечественных богов являются отечественное предание (ἡ πάτριος καὶ παλαιὰ πίστις, Amatorius, 13) и оракулы; очевидно, что нельзя доказывать существование каждого бога в отдельности. Но наряду с отечественной верой есть и другой источник признания богов, на который ссылались с особенным удовольствием и стоики и эклектические академики, – это вообще вера народов, Consensus gentium, к которому прибегает и сам Плутарх. Между этими двумя источниками существует, однако, противоречие, с которым тщетно борется религиозный синкретизм. На космополитической почве боги либо утрачивают свою индивидуальную физиономию, обращаясь в абстракции, в

– 198 –

гипостазированные силы универсального божества, либо же обращаются в простых поместных демонов, какими в сущности они и были вначале. Этот процесс совершился в действительности в римской империи; философия служила его выражением и вместе одним из факторов разложения политеизма.

Демонология Плутарха в существенных чертах своих встречается нам у множества его современников и преемников, напр. у Апулея, у Максима Тирского, у Феона Смирнского, у Альбина и др. Но с нас достаточно и одного Плутарха как наиболее выдающегося представителя этого верования и связанного с ним миросозерцания.

Плутарх, правда, признает различие между «рожденными» и «нерожденными» богами, но, строго говоря, за исключением тех космических потенций, которые мы перечислили (Озирис и Изида в их различных аспектах, Тифон и Нефтис), все прочие боги, поскольку они различаются, обособляются от божества, должны почитаться демонами. На демонов переносятся мифы, атрибуты, функции прежних богов. В них – последнее прибежище политеизма и оправдание всех местных преданий, всех жестоких и развратных культов, всех суеверий различных языческих народов. Нельзя допустить, чтобы боги были причастны всем человеческим горестям и порокам, какие им приписывают мифы, или чтобы они страдали, любили, умирали и оживали, как изображается это в мистериях: οὐ ϑεῶν εἰσι ἀλλὰ δαιμόνων παϑήματα καὶ τύχαι {18} 18 страдания и превратности свойственны не богам, а демонам (др.-греч.). . Нельзя допустить, чтобы боги требовали кровавых жертв или чтобы совершавшиеся в старину человеческие жертвоприношения требовались или принимались ими. «Но с другой стороны, невероятно, чтобы цари и вожди напрасно предавали своих детей на заклание: они делали это для отвращения и умилостивления гнева и мстительности злых духов, иногда же для удовлетворения тиранической и безумной страсти демонов, не способных к плотскому общению с их детьми или не желавших такого общения; но подобно тому как Геракл осаждал город Эхалию из‑за девицы, так точно могущественные и свирепые демоны, требуя себе какую‑либо человеческую душу, находящуюся в теле, наводят язвы на города и бесплодие на земли и возбуждают войны и усобицы, доколе не возьмут или не получат предмет своего вожделения.