Николай Рерих - Шамбала Сияющая. Мифы, легенды, афоризмы

Часто люди воображают свое победительное благополучие именно тогда, когда они находятся уже на краю вырытой ими самими же пропасти («Единение»).

Люди так несчастны, что иногда даже не замечают своего несчастья («Новый год»).

Развратители народа подлежат самой страшной каре («Безумие»).

Ярость несправедливых суждений возрастает особенно в дни больших потрясений («Несправедливость»).

Чем нелепее выдумка, тем легче она воспринимается («Грабарю»).

Древни сказания о судьях неправедных! («Грабительство».)

Пространство наполнено выдумками. Газетный лист почернел от измышлений («Дума»).

Никогда еще печатное слово не доходило до таких извращений, как сейчас («Кружные пути»).

Газеты неверны, и правда дрожит в извилистых строках. Где-то было сказано, что печатные черные буковки – бесенята («Живем»).

Если возьмем передовой лист каждодневной газеты, то разве не видно будет на нем апокалиптических знаков? («Скорее!»)

Экое длинное слово – человеконенавистничество, а следствия его еще длиннее («Антифобин»).

Беда в том, что ненависть возрастает… Все заподозрено, все охаяно, все осквернено («Антифобин»).

Чем выше идеал, тем больше псов его облаивают («Борьба за Культуру»).

Какова будет молодежь среди скрежета и ненависти? («Голод».)

Человечество пока объединилось в том, что живет в долг («Membra disjecta»).

Сколько красоты в мире, дыханье захватывает! А вместо действенного любования и творчества троглодиты друг другу горло грызут («Единение или гибель»).

Царь пустыни не выносит облаивания: он кончается от разрыва сердца («Зверье»).

Синодик взаимных уничтожений растет… Не верится, что сейчас в мире все возможно («Опасность»).

Мир уже в маске. Неужели должна начаться и лукавая продажа кинжалов? («Продажа кинжалов».)

Поезд мира сошел с рельсов и бедствует по кочкам и ухабам («Голод»).

Никогда не было такого страшного столкновения крайностей («Спешим»).

Поистине, агрессия проникла во все слои человечества («Боль планеты»).

Помним все перевороты. Куда же еще переворачиваться? («Сложно».)

Хочется, чтобы миру было хорошо, чтобы ничто кощунственное не грязнило пространство. И земля расстреляна, и небеса расстреляны («Бедная земля»).

Могут быть времена даже хуже войны («Содружник»).

Много убийств происходит и без кинжала, и без физического яда («У черты»).

Танец смерти – не только на бранных полях, но во всей земной жизни («Досмотры»).

Доллар царит и запечатывает совесть («Душное лето»).

Слишком слабы законы против клеветы. Во многих случаях они должны быть приравнены к закону об убийстве («Доколе»).

Вредительство – во всех оперениях («Вестники»).

Международны созидатели и разрушители. Их технология не уложится ни в какие международные права («Охраните!»).

Пробовали говорить против войны, а о том, как разоружить сердце, не мечтали («Досмотры»).

Возопить должен человек против вандализма! («Вандалы».)

Что же должно стрястись, чтобы человек возопил: «Так дальше нельзя!»? («Безумие».)

Еще некая война неизбежна: война знания против невежества («Знамя Мира»).

Доживет ли человечество, когда военные бюджеты будут перечислены на просвещение? («К будущему».)

Неужели во все времена свирепствует тот же «закон» отвергания? («Фрагменты».)

Большинство скепсиса происходит от невежества. Если человек чего-то не знает, он с особенной легкостью и отрицает это («Радость о книге»).

Если люди о чем-то не слышат, то, по их суждению, оно и не существует («Слушайте»).

Очевидно, каждое великое достижение должно пройти через горнило отрицания и глумления («Радость»).

Удивительно наблюдать отрицание, когда люди готовы мучиться и погибать, лишь бы не допустить нечто для них спасительное («Друзьям»).

Одни любят творящее «да», другие привержены тупому «нет» («Новая Земля»).

Страшное понятие «нельзя» вползает повсюду, и сколько лучших устремлений пресечено этим неумолимым палачом («Предубеждение»).

Ликвидация, упразднение, незнание, одичание… А расцвет? («Шатания».)

Как часто отмершее и не было, в сущности, живым («Вестники»).

Не вырасти новым побегам на старых рубцах («На острове»).

Но как оживлять засохшее древо? Не лучше ли посадить новое? («Подсчеты».)

Между вопросительными и восклицательными знаками блуждают люди («Сотруднице»).

Мелкие умы не видят истинную сущность жизни. Человек всегда судит лишь от себя, ради себя и для себя. Те же житейские мудрецы любят говорить: так было, так есть и так будет. Скажем, к сожалению, – было, к ужасу – еще есть, но пусть не будет. Иначе, как же быть с эволюцией? («Другу».)

Жестокость и невежество о будущем не мыслят («Монголия»).

Больно видеть, как невежество топчет лучшие цветы («Счастье»).

Люди изучают Высокие Учения для того, чтобы нырнуть в бытовое болото («Радоваться»).

Не умеют еще люди приложить разумно великие пространственные энергии. Даже пытаются отмахнуться от познавания их, точно трясогузка, противятся космическому величию («Битва»).

Какие слухи ползут, какие ужасы возрастают от незнания! («Голод».)

Сколько же миллионов лет должна еще крутиться бедная Земля, чтобы изжилась двуногая дикость! («Сберегите».)

Человек – «венец природы» – озверел («Зов о мире»).

Особый вид двуногих – вредители. Что же это за племя? Или особый зоологический вид? («Вредители».)

Суперфосфаты мнимых достижений, вероятно, создали питательную почву для гадов («Полнота жизни»).

Поразительны качания бытовых маятников. Злейшие хулиганы обертываются добрейшими пожелателями. И обратно («Душа»).

Сколько раз приходилось встречаться с заведомыми злошептателями, умильно улыбавшимися, помахивая лисьим хвостиком. Прямо не знаешь, что и делать с этими лисами («Из письма»).