Сергей Кара-Мурза - Россия под ударом. Угрозы русской цивилизации

Это представление о России — устойчивый штамп евроцентризма как метаидеологии Запада. Это надо без всяких эмоций признать как факт. Когда Россия сильна, этот факт не мешает ей сосуществовать и плодотворно сотрудничать с Западом и даже любить его, но напрашиваться к нему в дом в качестве «родственника» — откровенная глупость. Она только портит отношение к нам.

В XIX веке Карла Великого, «очистившего» Центральную Европу от славян, назвали главной фигурой истории Запада — выше Цезаря и Александра Македонского и даже выше хpистианских геpоев. Когда Наполеон пошел на Россию, его назвали «воскресшим Карлом».

Ничего не изменилось в ХХ веке, если не считать краткосрочных симпатий к Советскому Союзу. В 1942 г. фашисты пышно праздновали 1200 лет со дня рождения «Карла-европейца», а в ФРГ кардинал из Кёльна назвал холодную войну «реализацией идеалов Карла Великого». Но даже и те, кто испытывал уважение к России как цивилизации, признавали ее фундаментальное отличие от Запада.

О. Шпенглер писал: «Я до сих пор умалчивал о России; намеренно, так как здесь есть различие не двух народов, но двух миров… Разницу между русским и западным духом необходимо подчеркивать самым решительным образом. Как бы глубоко ни было душевное и, следовательно, религиозное, политическое и хозяйственное противоречие между англичанами, немцами, американцами и французами, но перед русским началом они немедленно смыкаются в один замкнутый мир. Нас обманывает впечатление от некоторых, принявших западную окраску, жителей русских городов. Настоящий русский нам внутренне столь же чужд, как римлянин эпохи царей и китаец времен задолго до Конфуция, если бы они внезапно появились среди нас. Он сам это всегда сознавал, проводя разграничительную черту между «матушкой Россией» и «Европой».

Для нас русская душа — за грязью, музыкой, водкой, смирением и своеобразной грустью — остается чем-то непостижимым… Тем не менее некоторым, быть может, доступно едва выразимое словами впечатление об этой душе. Оно, по крайней мере, не заставляет сомневаться в той неизмеримой пропасти, которая лежит между нами и ими» [14, с. 147-148].

В октябре 1942 г., когда немцы, завязнув в России, перестали быть угрозой для Англии, Черчилль написал: «Все мои помыслы обращены прежде всего к Европе как прародительнице современных наций и цивилизации. Произошла бы страшная катастрофа, если бы русское варварство уничтожило культуру и независимость древних европейских государств» (цит. в [15]).

Даже Керенский, масон и западник, так начинал в эмиграции в 1942 г. свою рукопись «История России»: «С Россией считались в меру ее силы или бессилия. Но никогда равноправным членом в круг народов европейской высшей цивилизации не включали… Нашей музыкой, литературой, искусством увлекались, заражались, но это были каким-то чудом взращенные экзотические цветы среди бурьяна азиатских степей» (цит. в [16]).

Важным моментом в информационной войне против России (СССР) стала публикация в “Нью-Йорк Таймс” в апреле 1984 г. статьи Милана Кундеры “Трагедия Центральной Европы”. 55Это было “послание” Западу перед большой операцией против «империи зла». Кундера обвинял Запад в том, что тот предал Центральную Европу, отдав ее на растерзание неевропейским варварам. При этом, говоря о чуждой цивилизации, Кундера имеет в виду именно Россию, а не СССР, который рассматривается как “органичное” воплощение “русских черт”.

Вспомним, что писал Кундера в этой статье, с энтузиазмом принятой на Западе: «Воистину, ничто не может быть более чуждым Центральной Европе с ее одержимостью многообразием, чем Россия, одержимая идеей единообразия, стандартизации и централизации… На восточной границе Запада больше, чем где бы то ни было на Земле, Россия воспринимается не как европейская держава, а как обособленная, иная цивилизация… Не знаю, хуже ли этот мир нашего, но уверен, что он иной. Россия знает иную (большую) меру несчастья, иное представление о пространстве,… иное чувство времени (времени, преисполненного медлительности и терпения). Там иначе смеются, иначе живут и умирают» [39].

Кундера — боец холодной войны, статья написана по заказу. Дело в другом — почему она была идеологически эффективной? Потому, что она точно отвечала стереотипам сознания среднего класса Запада. Азиаты похитили кусочек Запада, и поход за спасение плененных «братьев меньших» должен быть поддержан каждым благородным человеком.

Даже странно, что сегодня, когда этот вопрос изучен вдоль и поперек, высокое должностное лицо Администрации Президента называет Россию частью Запада. Ведь даже официальный идеолог войны цивилизаций Хантингтон проводит “культурную границу Европы, которая в Европе после холодной войны является также политической и экономической границей Европы и Запада”, по линии, “веками отделявшей западнохристианские народы от мусульман и православных”.

Точно так же Э. Геллнер — не идеолог, а один из ведущих современных антропологов — устанавливает жесткие границы существования гражданского общества: «Феномен гражданского общества существует в странах североатлантического региона… На востоке и юго-востоке наша либеральная цивилизация граничит с иными обществами, относящимися к двум совершенно различным типам… [В них] мы сталкиваемся (или сталкивались) с вопиющим отсутствием гражданского общества» [41]. Как это могло ускользнуть от российских идеологов?

Россия выросла как альтернативная Западу христианская цивилизация. Она по главным вопросам бытия постоянно предлагала человечеству иные решения, нежели Запад, и стала не просто его конкурентом, но и экзистенциальным, бытийным оппонентом — как бы ни пытались государство и элита России избежать такого положения.

Ошибочное представление государственной власти о цивилизационной матрице России и упорное нежелание пойти на общественный диалог по этому вопросу и скорректировать свои установки вело и ведет власть к стратегическим ошибкам, которые уже сложились в систему с сильными кооперативными эффектами.

Эти ошибки касаются истории и всех сфер жизнеустройства российского общества. Здесь мы рассмотрим лишь некоторые из них, не пытаясь выстроить их иерархию.

Для определения позиции государственной власти России весьма важными являются ее декларации относительно холодной войны .

Вспомним, что понималось под холодной войной. В 1946 году Черчилль произнес в г. Фултоне (штат Миссури, США) историческую речь и заявил: «От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике железный занавес опустился через весь Континент».

СССР и Восточная Европа были отделены от Запада линией особого фронта. Запад объявил «холодную войну» Советскому Союзу. Почти полвека эта война была главным фоном всей общественной жизни СССР. Как и во время всякой войны, все остальные политические, экономические и социальные процессы определялись этим фундаментальным условием.