Л. Макеева - Язык, онтология и реализм

Второй подход, определяющий споры по поводу реализма как споры о том, имеют ли термины некоторого данного класса подлинную референцию, Даммит отвергает на том основании, что он «затемняет реальные аналогии» и «создает ложные аналогии» [Dummett, 1978, p. xxxi]. Например, когда мы рассматриваем реализм в отношении прошлого или будущего, речь вообще не идет о референциальном характере каких-либо терминов, и поэтому, если мы делаем упор на референции терминов, мы можем вообще не заметить сходства между этим реализмом и другими видами реализма. Кроме того, некоторые виды реализма (например, этический и математический) получают неверное истолкование, так как, по мнению Даммита, для них важен не столько референциальный характер некоторого класса терминов, сколько признание объективной истинности определенного класса высказываний. Вдобавок сосредоточение на референции терминов подталкивает к неправильному определению реализма как позиции, противоположной редукционизму. Хотя, отмечает Даммит, оппозиция реализму часто принимала форму той или иной разновидности редукционизма и за традиционным употреблением термина «реализм» скрывается смешение двух совершенно разных вопросов: 1) можно ли высказывания одного вида свести к высказываниям другого вида? и 2) можно ли считать высказывания того или иного вида определенно истинными или ложными? – тем не менее нельзя достичь прогресса в понимании реализма, не проводя четкого различия между этими вопросами. Даммит уделяет немало внимания тому, какую роль редукционизм играет в спорах между реалистами и их противниками, однако к этому вопросу мы вернемся чуть позже.

Итак, согласно Даммиту, споры вокруг реализма касаются не существования определенных классов объектов и сущностей, не наличия референтов у определенного класса терминов; они касаются того, как определяется истинностное значение высказываний «спорного» класса. Для реалиста истинностное значение высказывания обусловливается независимой от наших знаний и познавательных способностей реальностью. Это означает, что истинностное значение является таким свойством, которым высказывание обладает даже в том случае, если мы в принципе не можем установить его. Возьмем, например, предложение «В день, когда родился Гераклит, в Эфесе шел дождь». С точки зрения реалиста, это предложение обладает истинностным значением в абсолютном смысле, т. е. независимо от того, сможем ли мы когда-нибудь установить, шел ли в тот день в Эфесе дождь или нет. Реализм, таким образом, опирается на эпистемически неограниченное или трансцендентное понятие истины. Напротив, антиреалисты, по Даммиту, отвергают такое понятие истины. Они объясняют истинность высказываний спорного класса иначе – тем, что эти высказывания могут быть верифицированы, или тем, что у нас есть основания для признания их истинными. Так, истинное высказывание о физическом мире является истинным благодаря действительному или возможному чувственному опыту, математическое высказывание – благодаря существованию его доказательства, теоретическое высказывание – благодаря имеющимся данным наблюдения, высказывания о психических состояниях – благодаря наблюдаемому поведению человека и т. п. В итоге реалисты принимают принцип двузначности в отношении высказываний спорного класса, а антиреалисты отвергают его на том основании, что имеется много («неразрешимых») предложений, для утверждения или отрицания которых у нас не может быть никаких оснований, а потому эти предложения не способны обладать истинностным значением.

Окончательный вывод Даммита звучит так: истинная природа споров о реализме состоит в ответе на вопрос, какой вид значения следует приписать высказываниям спорного класса. Согласно реалистам, высказывания получают значение благодаря своей соотнесенности с некоторым положением дел, причем мы можем не обладать способностью или возможностью удостовериться в наличии этого положения дел, но оно выступает необходимым и достаточным условием для того, чтобы высказывание имело истинностное значение. Антиреалист же отвергает эти «трансцендентные» положения дел и настаивает на том, что мы понимаем рассматриваемые высказывания благодаря распознаваемым аспектам нашего опыта, которые служат свидетельством в пользу истинности или ложности этих высказываний. Иначе говоря, реализм связан с принятием истинностно-условной теории значения, а антиреализм – верификационистской или джастификационистской. Более того, по мнению Даммита, истинностно-условная семантика исчерпывающим образом выражает содержание реализма, и этот тезис образует основу его концепции реализма.

Как мы видели в предыдущей главе, теория значения, согласно Даммиту, не только проясняет понятие истины, но и определяет логику, в соответствии с которой образуются более сложные выражения языка и строятся рассуждения. Поскольку разногласия между реалистами и антиреалистами в той или иной области касаются вида значения, приписываемого предложениям определенного класса, а принимаемая трактовка значения определяет логику, то, стало быть, заключает Даммит, в основе указанных разногласий лежит выбор той или иной системы логики. Первыми, кто, по его мнению, осознал, что отрицание реализма влечет за собой отказ от классической логики, были интуиционисты из школы Л. Брауэра. Если бы участники других дебатов вокруг реализма смогли уяснить для себя это важное обстоятельство, их разногласиям удалось бы придать более точный смысл и в результате появилась бы перспектива их разрешения. Поэтому Даммит убежден в том, что разрешение метафизических споров между реалистами и их противниками в конечном счете будет состоять в выборе между классической и той или иной неклассической логикой (интуиционистской, квантовой или любой другой, которая будет изобретена).

В своем изложении мы достигли пункта, когда исследование Даммита из нейтрального сравнительного изучения споров между реалистами и их противниками в целях установления их «структурного» сходства переходит в открытую защиту антиреализма. Это связано с тем, что из проведенного Даммитом анализа проблемы значения вытекает невыполнимость принципа двузначности для неразрешимых высказываний, а, стало быть, реализм, содержание которого, по сути, сводится к тезису о том, что понимание неразрешимых предложений состоит в нашем знании их «трансцендентных» условий истинности, не является приемлемой концепцией. В случае же разрешимых высказываний различие между реализмом и антиреализмом практически стирается, так как мы можем знать условия истинности этих высказываний, ибо они совпадают с условиями, при которых у нас есть основания их утверждать. Как справедливо отметил Криспин Райт, это довольно парадоксальный вывод, ибо получается, что невозможно быть подлинным реалистом в отношении тех совокупностей предложений, которые не включают неразрешимых предложений, т. е. в отношении любой «области положений дел, над которыми человеческие когнитивные способности проявляют свое полновластие» [Wright, 1987, p. 3]. Но именно в этих областях, считает Райт, реализм кажется наименее проблематичным.