Рене Генон - Символика креста (сборник)

Начиная с того времени сокровищница подлинных инициатических знаний перестала быть достоянием Запада; отныне Сведенборг мог с полным правом утверждать, что «Потерянное слово» надлежит искать у мудрецов Татарии и Тибета, в тех таинственных областях, где располагается «Гора пророков» из видений Анны-Катерины Эммерих. Остается добавить, что те фрагментарные сведения на сей счет, которые удалось собрать г-же Блаватской, не понимавшей, впрочем, их истинного значения, породили в ее голове идею «Великой Белой Ложи», которую можно считать всего лишь карикатурой и жалкой пародией на образ Агартхи. 129

Согласно свидетельству Оссендовского, в былые времена «Царь Мира» неоднократно являлся в Индии и Сиаме, благословляя народ золотым яблоком, которое было увенчано агнцем; 130 эта деталь обретает особое значение, если сопоставить ее с тем, что говорит Сент-Ив относительно «Цикла Агнца или Тельца». 131 С другой стороны, и это не менее примечательно, в христианской символике встречаются бесчисленные изображения Агнца, стоящего на горе, с которой текут четыре потока, заведомо идентичных четырем рекам земного рая. Выше мы говорили, что до начала Кали-юги Агартха именовалась по-иному; она носила название Парадеша, по-санскритски означающее «горнее место», что вполне приложимо к любому духовному центру или «Сердцу Мира»; у халдеев это слово превращалось в Пардес, а у европейских народов — в Парадиз. Таков первоначальный смысл последнего слова, которое во всех своих огласовках аналогично Пардесу еврейской Кабалы.

Если же мы еще раз обратимся к символике «Полюса», то увидим, что гора земного Рая идентична «полярной горе», которая под различными наименованиями известна почти во всех традициях: мы уже упоминали индусскую Меру, персидский Алборж, Монсальват из европейских легенд о Граале', назовем, кроме того, арабскую гору Каф 132 и даже греческий Олимп, который со многих точек зрения имеет то же значение. Во всех этих случаях имеется в виду область, которая, подобно земному Раю, стала недоступной для обычного человечества, и которой не страшны никакие катастрофы, потрясающие мир в конце определенных циклических периодов. Эту область поистине можно считать «горним местом»; к тому же, согласно некоторым ведическим и авестийским текстам, первоначально ее местоположение и впрямь было полярным в буквальном смысле слова, и какие бы изменения ни претерпела ее локализация в течение различных фаз истории земного человечества, в символическом смысле она всегда остается полярной, поскольку представляет собой не что иное, как недвижную ось, вокруг которой свершается круговращение вещей.

Гора служила естественным символом «Центра Мира» до начала Кали-юги, т. е. существовала в некотором роде открыто и еще не была подземной; таково ее «нормальное состояние» до наступления «темного периода», чьи особые обстоятельства влекут за собой ниспровержение установленного порядка. Следует, впрочем, заметить, что вне зависимости от этих обстоятельств, служащих отражением циклических законов, символы горы и пещеры в равной мере имеют право на существование, тем более, что они взаимодополняют друг друга; 133 кроме того, пещера может располагаться как внутри самой горы, так и непосредственно под ней.

Известны и другие символы, соответствующие в древних традициях «Центру Мира»; самым примечательным среди них является Омфалос, что значит «пуп», но в широком смысле служит также для обозначения любой центральной точки, например, ступицы колеса. Столь же многозначно санскритское слово набхи и происходящие от того же корня (наб-нав) слова в кельтских и германских языках. 134 С другой стороны, в галльском языке слово нав или наф, явно идентичное тем, что указаны выше, обозначает «вождя» и прилагается даже к Богу, т. е. выражает смысл Первоначала. 135 С этой точки зрения особенно важен смысл «ступицы», поскольку колесо повсюду рассматривается как символ Мироздания, свершающего круговорот вокруг недвижной оси, символ, который можно поэтому сопоставить со свастикой; разница в том, что в фигуре свастики окружность, изображающая проявленное бытие, только подразумевается, тогда как центр обозначен явственно: таким образом, свастику следует считать не символом мира, а схемой воздействия Принципа на мир.

Символ Омфалоса мог располагаться в том месте, которое служило всего-навсего центром определенной области, скорее, впрочем, духовным, нежели географическим, хотя оба эти значения зачастую совпадали; но, как бы там ни было, для народа, жившего в данной области, эта точка являлась зримым образом «Центра Мира», подобно тому, как традиция этого народа была лишь модификацией первозданной традиции, наилучшим образом приспособленной к его образу мыслей и условиям существования. Более всего известен Омфалос Дельфийского храма; храм этот и впрямь был духовным центром Древней Греции, 136 именно в нем дважды в год собирался совет Амфиктионов, состоявший из представителей всех греческих народов и служивший единственной реальной связью между ними, связью, чья сила основывалась на ее традиционном характере.

Материальным выражением Омфалоса служил обычно священный камень, часто называемый «бетилом»; это слово, скорее всего, родственно еврейскому имени «Вефиль» (Бейт-эль, «Дом Бога»), которым Иаков нарек то место, где во сне явился Господь: «Иаков пробудился от сна своего и сказал: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! И убоялся, и сказал: как страшно сие место! Это не иное что, как дом Божий, — это врата небесные. И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником, и возлил елей на верх его. И нарек имя месту тому: Вефиль, а прежнее имя того города было: „Луз“». Выше мы уже объяснили значение слова Луз; что же касается имени Вефиль (Бейт-эль, «Дом Бога»), то впоследствии оно превратилось в название Вифлеема (Бейт-Леем, «Дом Хлеба»), того самого города, где родился Христос; 137 символическое соответствие между камнем и хлебом настолько знаменательно, что заслуживает особого внимания. 138 Кроме того, следует отметить, что имя Бейт-эль прилагается не только к местности, но и к самому камню: «Этот камень, который я поставил памятником, будет домом Божиим». 139 Стало быть, именно этот камень должен служить таким же «божественным обиталищем» (мишкан), как впоследствии Скиния Завета, т. е. местом пребывания Шехины; все это естественным образом связано с вопросом о «духовных влияниях» (беракот) так что, когда речь идет о «культе камней», встречавшемся у стольких народов древности, следует помнить, что он был обращен не к самим камням, а к Божеству, избравшему их в качестве своего пребывания.