Александр Богданов - Падение великого фетишизма / Вера и наука

Я намеренно не употребляю выражения «буржуазный коллектив», а говорю о «контр-коллективе», — потому что действительного трудового коллектива, с живой, органической связью клеток-личностей, коллектива в том смысле, в каком становится им классовая организация пролетариата — буржуазные классы отнюдь не образуют, и образовать неспособны, их развитие по существу регрессивно, и направлено в сторону паразитизма. Акционер, рентьер, живущие прибавочной стоимостью предприятий, о которых они зачастую не имеют даже представления, — вот предельный тип, к которому тяготеет жизнь капиталистической буржуазии. Последние остатки своих производительных функций в деле устройства предприятий и руководства ими она постепенно передает наемно-техническому персоналу. Трудовой основы для коллектива, таким образом, у нее нет и создаться не может. Ее сплочение имеет прежде всего характер социальной самозащиты, отстаивания общих условий классового господства, борьбы за успешную эксплуатацию; никакое единство трудового опыта не связывает глубокой и прочной связью элементы буржуазно-классовых организаций, партийных и экономических. Это — боевые союзы чужих друг другу людей, где для каждого цель стремлений лежит не в коллективном, а в личном интересе.

Даже там, где организация капиталистов ставит себе задачи, относящиеся к регулированию социально-трудового процесса, — как, напр., синдикаты предпринимателей и тресты, ведущие борьбу с последствиями производственной анархии, — даже там нельзя найти ничего хотя бы отдаленно напоминающего трудовое единство первобытной общины, или трудовое объединение пролетариата. Дело сводится к договорному взаимо-ограничению прав, к договорному соглашению о ценах, о размерах производства, или к договорной передаче предприятий в руки особых уполномоченных, с превращением капиталистов-предпринимателей в простых акционеров; но всегда дисциплина договоров имеет грубо-принудительный характер, их прочность гарантируется угрозой материального ущерба, и вся организация имеет вид вынужденного союза врагов, объединенных общей опасностью, но ни на минуту не перестающих думать о том, как бы проглотить друг друга. Такую характеристику дают союзам предпринимателей не только экономисты, их изучавшие, но и крупнейшие финансовые деятели, в них работающие.

Однако, в борьбе с нарождающимся рабочим коллективом, буржуазный контр-коллектив выступает очень сплоченно. Он ведет эту борьбу, все более и более сознательно, во всех областях социальной жизни, в экономической, политической и в идейно-культурной. Идеология для контр- коллектива оказывается таким же необходимым в ней оружием, как материальная сила, и даже лучшим, более надежным оружием. Отсюда возникает практическое отношение к идеологии — общая черта всего изучаемого нами кризиса. Но только здесь оно проявляется в совершенно иных формах, чем у пролетариата, или чем даже у технической интеллигенции. Различие точек зрения при формальном их сходстве соответствует различию труда и эксплуатации, интересов общественного развития и интересов общественного паразитизма.

Контр-коллектив создает апологетику старого мира. Буржуазные идеологи, сначала с большой искренностью, бессознательно отражая интересы своего класса, а затем со все большим лицемерием, со все большим сознанием своих классовых целей, вырабатывают теории и догмы, направленные к защите основ буржуазного господства, к затемнению и ослаблению нарождающегося коллективного сознания пролетариата. Эта работа ведется уже давно.

Всего полнее и ярче выразилась буржуазная апологетика в политической экономии, что как нельзя более естественно: политическая экономия самым тесным образом связана именно со взаимными отношениями классов, с вопросами экономического господства и эксплуатации.

Роберт Мальтус был, как мне кажется, истинным родоначальником этой апологетики.

Два момента существенны для его доктрины: признание естественной и божественной разумности социального строя, основанного на частной собственности и конкуренции; а затем — практический вывод о «моральном воздержании».

Первое положение представляет из себя типичную иллюстрацию раньше отмеченного нами союза между метафизическими принципами товарного мира, и принципом авторитарным: божество делается высшей инстанцией, санкционирующей борьбу всех против всех, победу экономически-сильных, гибель экономически-слабых; оно есть религиозно-переодетый социальный рок эпохи капитала, власть общественных стихий над человеком. Еще Маркс указал на протестантизм, как на буржуазную форму христианства; и знаменателен тот факт, что именно протестантский пастор Мальтус положил начало систематической идейной защите экономического насилия в социальной борьбе.

Второй момент — принцип «морального воздержания» — заключает в себе практическое примирение суровых «законов природы и Бога» с личными интересами тех, на кого эти законы слишком тяжело обрушиваются. Низшим массам, и специально пролетариям дается совет сокращать свое размножение в меру своих достатков и заработков. Пролетарий, который желает своим трудом обеспечить себе сносное существование, не голодать и не видеть голодающей свою семью, должен «нравственно воздерживаться» от увеличения своей семьи за пределы своих личных средств, т. е. жениться только тогда, когда уверен в возможности прокормить жену, а в браке переходить к целомудрию, как только возникает опасность, что на лишний рот не достанет хлеба. Доктрина о прогрессии размножения и прогрессии возрастания средств к жизни доказывает, что не стесненное ничем размножение неминуемо создает массу лишних ртов, на которые пищи на земле вообще хватить не может. Поэтому тот, кто необузданно предается в браке инстинкту размножения плодит только бедствия и голод. Каждый в своих личных интересах и в интересах человечества обязан бороться со своим неразумным инстинктом и преодолевать его.

Легко видеть, каким хорошими духовным оружием была эта теория для господствующих классов против недовольства и возмущения угнетенных элементов общества. Общая ответственность за нужду и страдания народных масс умело сваливалась на Бога и природу, которым, конечно, люди должны покоряться, так что устранялась самая мысль о борьбе против социального строя в целом. В частности же, за нищету каждого отдельного бедняка вина ложится либо на него самого, либо на его родителей и дедов, — на его или их нравственную «невоздержность» в брачных отношениях. Путь к выходу из тяжелого положения намечается строго индивидуальный — борьба духа с плотью, — сосредоточивающей внимание и усилия человека на нем самом, и тем удаляющий от него мысль о коллективной борьбе с экономическим роком. Для буржуазного контр-коллектива, зарождавшегося в Англии в эпоху Мальтуса, такие идеи имели огромную практическую ценность. [38]