Александр Богданов - Культурные задачи нашего времени

Хорошо, — скажет читатель, — я согласен, что культурные, или, пожалуй, антикультурные поползновения отживающих элементов не входят в наш сюжет. Но тогда надо признать, что задачи нашей эпохи — это задачи господствующих теперь классов, т. е., говоря вообще, капиталистической буржуазии; ибо она больше, чем кто-либо, представляет собою настоящее.

Так ли это? В историческом процессе настоящее, взятое не как момент, а как система преобладающих сил и форм, имеет всегда две стороны; одна обращена против остатков прошлого, другая — против зародышей будущего. Таковы и культурные тенденции господствующих классов. Они должны организоваться, с одной стороны, для того, чтобы подавлять и разрушать враждебные им пережитки прошлого, с другой стороны чтобы отстаивать себя в столкновениях с растущими элементами будущего, поскольку эти последние в свою очередь стремятся к господству. Из двух линий борьбы первая прогрессивна, скорее, однако, в отрицательном, чем в положительном значении слова, — она сводится к устранению препятствий на пути развития. На такой основе не может уже возникнуть новых культурных задач широкого обще-социального масштаба: главные победы буржуазной культуры над феодальной одержаны, их исторический конфликт разрешен в его целом, остаются частности, — да и по отношению к ним исход спора заранее не допускает сомнений. Борьба против клерикализма, против юнкерства, в отсталых странах, — также и против абсолютизма — для всего этого давно выработаны идеологические формы, новых принципов духовной культуры все это дать не может.

Другая линия борьбы, по мере развитая новой социальной силы, угрожающей буржуазному строю, все более превращается из консервативной в резко реакционную. Здесь буржуазия либо только отстаивает свои сложившиеся культурные принципы, либо даже старается поддержать их противоестественными союзом с принципами отжившей феодальной культуры, напр., берет себе на службу клерикализм, и, будучи по существу безрелигиозна, употребляет все усилия для пробуждения и сохранения благочестивых чувств и мыслей среди рабочей массы. Ясно, что по этой линии нельзя прийти к великим культурно-историческим задачам эпохи , разрешение которых означает завоевание будущего.

Читатель, может быть, поставит еще вопрос о тех промежуточных слоях современного общества, которые у нас обозначаются неопределенным термином «интеллигенция», и охватывают с одной стороны представителей формально-независимых «либеральных профессий» (врачи, адвокаты, литераторы), с другой стороны наемный научно-технический и просто «образованный» служащий персонал предприятий промышленных, государственных, академических, журнальных и т. под. (инженеры, бухгалтеры, директора, профессора, чиновники, газетные репортеры и т. д.). В самом деле, представители именно этих групп очень часто выражают от их имени притязания быть по преимуществу творцами и носителями культуры, притом не какой-нибудь классовой, а стоящей над классами, обще-социальной.

Но как раз эти притязания легко обнаруживают ту культурную несамостоятельность «интеллигентских» слоев, которая неизбежно вытекает из их экономической неопределенности.

Если сущность духовной культуры состоит в организации социальных сил, и если современное общество характеризуется группировкою этих сил в борющиеся классы, то что же означает «вне-классовое творчество» интеллигенции? Очевидно, только то, что она неспособна создать свою особенную классовую организацию, неспособна противопоставить ее другим, как независимый коллектив с определенными интересами и стремлениями.

Да и может ли быть иначе? Посмотрите, какова роль интеллигента в системе общественного труда и распределения. Верхние слои, которые так и называются у нас «буржуазной интеллигенцией», живут почти всецело в сфере буржуазно-классовых отношений, тесно связанные с буржуазией нитями практических выгод. Тип работы у них индивидуалистический; положение в тех предприятиях, где они служат, организаторское, властное; доходы не имеют ничего общего с пролетарской заработной платой, и очень часто допускают даже накопление капитала. К этому обыкновенно присоединяется и буржуазное происхождение, и постоянное общение с буржуазией: интеллигентные верхи допускаются в так называемое «общество». Какие тут возможны самостоятельные социальные задачи? Откуда возьмется потребность в независимой, обособленной классовой организации?

Нижние слои интеллигенции сначала составляют часть мелкой буржуазии, постепенно подавляемой и вытесняемой крупным капиталом. К ней они принадлежат, обычно, и по своему происхождению, и по типу хозяйства: мелкое, индивидуальное предприятие, обладающее формальной самостоятельностью, но все более экономически подчиняющееся торговому капиталу, переходящее в «домашнюю капиталистическую промышленность»; тот же, приблизительно, и уровень жизни; их заработок редко выходит за пределы насущных потребностей, и мало-помалу урезывается еще ниже их эксплуатацией со стороны того же торгового капитала. Чем, напр., экономически отличается кустарь-литератор, работающий на издателя, который закабаляет его авансами, и предъявляет ему руководящие требования о том, что ему писать, от кустаря-слесаря или ткача, работающего на скупщика, который закабаляет его выданным в долг материалом для работы, деньгами на пропитание, и предписывает ему, какого качества и в каком количестве должен быть его продукт? Естественно, что на этой стадии интеллигентские низы живут мелко-буржуазной культурной жизнью, поставляют идеологов этому классу, обреченному на медленную, но неизбежную гибель.

С течением времени все более значительная часть мелкой интеллигенции занимает положение наемного интеллигентного пролетариата в капиталистически-организованных предприятиях — конторщики, младшие техники, железно-дорожные, почтовые «служащие» и т. д.; другая же часть попадает в более явную, чем прежде, зависимость от низших форм капитала — торгового и ростовщического. Тогда начинает проявляться среди мелкой интеллигенции тяготение в сторону рабочего класса, распространение социализма, большей частью, впрочем, умеренного, и с сильной индивидуалистической окраской. Элементы более решительные вступают прямо в рабочие организации, проникаются пролетарскими тенденциями, принимают участие в работе над сплочением этого класса, над развитием его самосознания, т. е. его культуры.

Как видим, промежуточные интеллигентские группы общества идеологически работают не на себя, а на других, и значит, никак не могут явиться определяющей силой для культурных задач эпохи [9] Разумеется, интеллигенция создает и свои собственные организации — политические, идейные, артистические и т. п. Так, чисто интеллигентской была во Франции 40-х годов либеральная фракция «National»'я; в современной Франции, по-видимому, такова «радикально-социалистическая»; у нас в России «народоправцы» 90-х годов и «освобожденцы» в 900-х; организаций же собственно «культурных» подобного происхождения очень много. В ходе борьбы реальных классовых сил, при их приблизительном равновесии, промежуточные группы и их организации временно получают даже значительное влияние. Но все это — явления преходящие; а главное, и тогда культурные тенденции данных групп остаются промежуточными, компромиссными, отнюдь не самостоятельно определяющими, а лишь косвенно и неполно выражающими культурные задачи эпохи, в их обще-социальном смысле и масштабе. .