Сергей Булгаков - Невеста Агнца

крытости блюдомой тайне будущего века, o которой «удобее молчание», хотя чрез это и не является допустимым ее нечувствие или же отрицание.

444

шится не только в физическом плане, который ограничивался бы лишь изменениямимирового бытия в пределах мировой эволюции. Он выводит за эти границы, предполагает метаэмпирическое его изменение, о чем возвещают апостолы и пророки и Сам Господь наш. В богословском уразумении конца пред нами встает вопрос: что же означает это преображение мира в обоих его аспектах: как в гибели, так и в воскресении мира?

Прежде всего, конец мира должен быть понят в связи с Парусией и даже в известном смысле, как Парусия в космическом аспекте. Земля и мир не есть лишь физическое или географическое (космическое) место для Парусии в чисто внешнем смысле, но метафизическое ее вместилище. Оно должно соответствовать своему предназначению, — быть достойным встречи Господа во Славе. Ибо мир в теперешнем достоянии не может вместить Парусии, он загорается от ее приближения, расплавляется в ее огне. В этом смысле теперешний мир вовсе и не увидит грядущего Господа, и на этой земле не совершится Его пришествие в попаляющей Славе. Внутри самого мира должна прежде того совершиться эта Парусия, он осветится ее молнией, имеющей сверкнуть ему от востока и даже до запада. Мир не останется индифферентен в своем состоянии к приближению грядущего Господа, его же трепещет вся тварь. И этот трепет твари будет ее возгорением.

Следующий вопрос относительно действия Парусии касается того, какой именно стороной обращена она к миру в его преображении. Парусия должна быть понята не только, как явление Христа во Славе, но и как общее троичное Богоявление; Отец посылает Сына, грядущего во Славе Духа Святого. Но по отношению к преображаемому миру Парусия обращена нарочитым действием Духа Святого, прославляющего и преображающего всю тварь. Здесь мы должны вспомнить все то, что мы знаем о действии Третьей ипостаси в мире (1) при его творении. Духу животворящему принадлежит облечение слов Слова, имже вся быша, в бытие, в реальность, а через то — и облечение мира красотою; «да будет», — и «бысть добро зело». Это есть осияние в Софии Божественной Софии тварной, явление Бога в творении. Однако это осияние для тварной Софии имеет свою меру, оно остается ограниченным всю ограниченностью тварного бытия в его самости, которая связана с его реальностью. Здесь миру по его творении должно было предстоять дальнейшее его прославление (или ософиение) в связи с че-

(1) См. Утешитель.

445

ловеком, возводящим его, вместе с собой, к новому бытию. Однако на этом пути совершилось падение человека, вместе с которым и «тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего (ее) в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» (Рим. VIII, 20-1), а посему «вся тварь совокупно стенает и мучится доныне» (22). Во Адаме Новом предсовершилось это ее освобождение, а чрез ниспослание Им он Отца Духа Утешителя, «утешающего» и обновляющего тварь, оно завершилось. В мире воссияли огненные языки Пятидесятницы. В сошедшем в мир и в нем пребывающем Духе Святом уже присутствует Слава мира. Однако эта Слава мира остается еще не явлена, и тварь стенает и мучится доныне. Это связано с кенозисом Духа Святого, Который осуществляет Свою обновляющую и преображающую силу лишь в меру восприятия твари, ее способности к такому восприятию. Само же это восприятие, как и ниспослание Св. Духа в мир, связано с боговоплощением, с коренным изменением природного бытия мира в его глубине: плоть мира стала плотью Христовой в Его человечестве. Поэтому и мир оказался способен вынести Пятидесятницу, принять огнь Духа Святого, не попаляясь им. Однако, как Христос в земном служении Своем до конца проходил путь уничижения и прославления, так и мир, ставший Его плотью, и доныне еще проходит этот кенозис Духа, как бы бездейственного в мире. Кенозис Духа в мире есть еще продолжающийся в нем кенозис Христа, хотя он уже и миновал для Него самого в преславном Его Вознесении. Однако и при этом кенозисе Духа мир приемлет чрез Церковь освящающую Его силу чрез таинства и освящение мира в человеке. Мир незримо движется к своему преображению. Действие благодати Св. Духа уготовляет мир к принятию Парусии, которая предполагает и его прославление. Явление Господа во Славе, т. е. во всей силе Св. Духа, и есть преображение мира. Доколе Господь был в мире в уничижении, действие почивавшего на Нем Духа Святого было ограничено и проявлялось лишь в связи с Его служением в силе чудотворения. Воскресший же и прославленный Христос уже не являет Себя в мире, кроме как в «явлениях» ученикам и избранным, а в Вознесении во славе Он как бы уносит эту славу Свою из мира, оставляя его сообразным Своему уничижению, каковое и определяет меру действия Пятидесятницы в мире. Мир, из которого удалился Христос в Вознесении, присутствуя в нем лишь духовно в Духе Святом, остается лишен славы Его. Его «небо должно было принять во времени совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков

446

от века» (Д. Ап. III, 21). Но в Парусии Христос приходит в мир во Славе, а это значит, что и мир входит в Славу Христову. Хотя он и проходит через огонь преображения, но не попаляется им, потому что уже имеет свою огнеупорность. Он не сгорает, ибо в мире присутствует Христос, и если Христос во славе, то и мир во славе. Но это прославление и преображение мира означает не что иное, как прекращение кенозиса Св. Духа, Который действует в мире уже всею Своею силою. Эта Его безмерность и есть Парусия Св. Духа вместе с Парусией Христовой. Св. Дух, сошедший в мир в Пятидесятницу, но сокрывавшийся в ней, в Парусии является в нем всею своею силой и славой, и уже не в отдельных языках пламени на головах апостолов, но в огне мирового преображения.

Когда говорится о конце мира, применяется образ огня: «а нынешние небеса и земля... сберегаются огню...» (2 Петр. III, 7), «стихии разгоревшись разрушатся, земля же и (все) дела на ней сгорят» (10). Образ огня многократно встречается в Слове Божием в самых разнообразных смыслах, — в буквальном и в переносном (как гнев Божий). Но особое место среди этих значений занимают тексты, относящиеся к теофаниям и доксофаниям, явлениям Бога и его Славы, таково явление в огне Купины Неопалимой (Исх. III, 2; XIX, 18), видение славы Иезекиилевой (1 и далее) (с явлением огня аналогично и тожественно явление облака: Быт. IX, 13-14; Исх. XIX, 9, XIV, 15-18, XXXIV, 5, XL, 34-8; Числ. IX, 15-19; 3 Ц. VIII 10; 2 Пap. V. 13). Эти явления Божества в огне и облаке более определенно уясняются в Н. Завете, как именно пневматологические, в значении действия Духа Святого. Здесь руководящим является слово проповеди Предтечи о Грядущем: «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Мф. III, 11 = Лк. III, 16). Это же отожествление в словах Христовых о Пятидесятнице: «будете крещены Духом Святым» (Д. Ап. 1, 5). В связи с этим стоит явление Преображения Христова в свете, конечно, небесного огня, и в облаке, т. е., очевидно, в силе Духа Святого. И, наконец, сошествие Духа Святого в явлении огненных языков есть явное свидетельство об этом отожествлении божественного огня с действием Третьей ипостаси. Это излияние Духа Святого в первой Пятидесятнице имеет действие преимущественно экклезиологическое, выражается в основании христианской Церкви на земле, но оно же имеет значение также и эсхатологическое, относится к кончине века и ее свершению в природно-человеческом мире. Характерно, что пророчество Иоиля (III, 1-5; Д. Ап. II, 17-21), примененное ап. Петром в отношении к Пятидесятнице, во второй части