Иммануил Валлерстайн - Анализ мировых систем и ситуация в современном мире

Напряженность между политической эффективностью, которую представляют организации, и воплощаемыми ими же идеологическими и политическими опасностями, пожалуй, не поддается разрешению. Возможно, это нечто, с чем просто приходится жить. Мне, однако, кажется, что это вопрос, который необходимо обсуждать прямо и глубоко, иначе мы растечемся на две бессмысленные фракции «сектантов» и «отсеявшихся». Во всем мире, я полагаю, в начале периода спада после 1968 г. очень сильно выросло количество людей, которые являются «экс-активистами», в настоящее время «неприсоединившимися», но при этом хотят быть как-то политически активными. Я не думаю, мы не должны думать об этом как о «деполитизации» разочарованных, хотя некоторые из них относятся к этой категории. Это скорее страх, что организационная деятельность эффективна лишь по видимости. Но если так, что может ее заменить, и может ли?

Вопрос 4: Существует ли какая-то политическая основа, на которой антисистемные движения Запада и Востока, Севера (Запад и Восток вместе) и Юга могут реально объединить усилия?

Тот факт, что существуют шесть разновидностей антисистемных движений, «старые» и «новые» разновидности в каждой из трех разных зон, представляется мне не случайным и не преходящим явлением. Он отражает глубокие отличия политических реалий в трех зонах. Существуют ли какие-то объединяющие политические проблемы, которые могли бы породить единую всемирную стратегию? Есть ли какие-нибудь свидетельства, что даже если это было не так в период после 1945 г., все же нечто в этом роде стало верным в 1980-е гг. и станет еще более верным в XXI веке?

Здесь нам нужно нечто большее, чем благие пожелания и мечты о желаемом. Никогда до сих пор не существовало сколько-нибудь существенной международной (то есть межзональной) солидарности. И этот факт порождает много горечи. Три вещи кажутся мне важными. Во-первых, непосредственные повседневные заботы населения трех зон во многих отношениях разительно отличны. Движения, существующие в этих трех зонах, отражают различия между ними. Во-вторых, многие из краткосрочных задач движений в трех зонах при их разрешении будут иметь результатом улучшение положения некоторых людей в одной из зон за счет других людей в других зонах. В-третьих, никакое желаемое преобразование капиталистического мира-экономики невозможно без трансзонального политического сотрудничества антисистемных движений.

Это трансзональное сотрудничество должно быть как стратегическим, так и тактическим. Могло бы быть проще (хотя все равно нелегко) установить основы для тактического сотрудничества. А стратегического? Вероятно, что стратегического сотрудничества можно добиться лишь на основе глубокой радикализации целей. Потому что гигантским препятствием к трансзональному стратегическому сотрудничеству является невероятная социально-экономическая поляризация существующей миросистемы. Но есть ли объективная (а не чисто волюнтаристская) основа для такой радикализации?

Вопрос 5: Что реально означает лозунг «свобода, равенство, братство»?

Лозунг Французской революции достаточно знаком всем нам. Кажется, что он относится к трем разным явлениям, каждое из которых относится к одному из царств, на которые мы привыкли разделять наш анализ общества: свобода — к области политики, равенство — к сфере экономики, братство — к социо-культурной среде. И мы привыкли также спорить об их сравнительной важности, особенно о свободе и равенстве.

Антиномия свободы и равенства кажется мне абсурдной. Сам я не могу на самом деле понять, как можно быть «свободным», если существует неравенство, поскольку те, кто имеют больше, всегда располагают такими возможностями, которые недоступны имеющим меньше, и потому последние менее свободны. Похожим образом я не могу на самом деле понять, как может быть равенство без свободы, поскольку при отсутствии свободы у кого-то больше политической власти, чем у других, и следовательно, они неравны. Я предлагаю здесь не игру словами, а отрицание этого различия. Свобода-равенство — это единое понятие.

Можно ли в таком случае «загнать» братство в это единое понятие свободы-равенства? Я так не думаю. Прежде всего замечу, что от «братства» как термина, принимая во внимание наше недавнее осознание сексистского характера языка, следует отказаться. Мы можем, пожалуй, говорить о товариществе. Это приводит нас к сути проблем, поднятых в связи с сексизмом и расизмом. В течение длительного времени левые мира проповедовали одну или другую форму универсализма, то есть полной «интеграции». Сознание революции 1968 г. привело к утверждению теми, кто наиболее непосредственно страдал от расизма и сексизма, политических, культурных и психологических достоинств создания собственных, то есть отдельных, организационных и культурных структур. На всемирном уровне это явление иногда называется «цивилизационным проектом».

Верным будет утверждение, что напряженность между универсализмом и партикуляризмом — продукт капиталистического мира экономики и ее невозможно разрешить в его рамках. Но это не дает нам достаточных путеводных указаний на будущие цели или текущую тактику. Мне кажется, что движения после 1968 г. справились с этой проблемой легким способом, раскачивая маятник ударений то на одном, то на другом. Это оставляет проблему нетронутой в качестве постоянного раздражителя и источника путаницы. Если нам следует думать о трансзональной стратегии преобразований, она должна будет включить в себя совершенно четкую перспективу, как примирить стремление к однородности (предполагаемой самим понятием трансзональной стратегии) и стремление к разнородности (заложенной в понятии свободы-равенства).

Вопрос 6: Существует ли разумный способ, как можно добиться изобилия (или хотя бы достатка) без фетишизации производства?

Поиск путей покорения природы и сен-симонистское моральное ударение на производительном труде долгое время были идеологическими опорами не только капиталистического мира-экономики, но и антисистемных по отношению к нему движений. Если быть точным, многие выражали беспокойство по поводу чрезмерного экономического роста, расточения и истощения ресурсов. Но, как и в других подобных случаях отрицания господствующих ценностей, насколько далеко мы можем (и следует ли это делать?) продвинуться в практическом применении этой критики?

Опять-таки легко сказать, что дилемма рабочие места против экологии порождена ныне существующей системой и является ее неустранимым свойством. Но, опять-таки, это мало говорит нам о долгосрочных целях или о краткосрочной тактике. И, опять-таки, это проблема, основательно разделяющая антисистемные движения внутри зон и еще больше между зонами.