Николай Кузанский - О неином

XV. Кто видит в ином неиное как иное, тот в горячем видит негорячее как горячее, в холодном - нехолодное как холодное, в оформленном - неоформленное как оформленное, в сделанном - несделанное как сделанное, в делимом - неделимое как делимое, в сложном - несложное как сложное и вообще в утвердительном - неутвердительное как утвержденное, и он видит, что отрицание есть такой принцип утверждения, что с уничтожением его уничтожается и утверждение. Следовательно, отрицания направляют взор ума па «что» (quid), утверждения же - на «нечто такое» (tale quid).

XVI. Кто видит, что отрицания, которые направляют взор ума на чтойность,- прежде утверждений, тот видит, что всякое имя означает «нечто такое». Ведь тело не означает существа, которое было бы бестелесно, но означает «такое», то есть телесное, как земля - земляное, солнце - солнечное, и так во всем. Следовательно, все имена получают свое обозначительное налагание от некоего чувственного признака, причем эти признаки следуют за чтойностью вещей. Следовательно, они обозначают не ее самое, но «такое-то». Ум же, созерцая предварительно ее самое, отрицает, что это есть собственное наименование видимой им чтойности.

XVII. Ум видит, что неиное есть акт самого акта, и максимум самого максимума, и минимум самого минимума. Он поэтому видит, что чистый акт, который не может быть чище, никогда не был в потенции, потому что [иначе] он стал бы актом через еще более чистый акт. Поэтому [ум] видит, что все, могущее быть иным, всегда может быть иным, и поэтому в том, что допускает больше или меньше, никогда нельзя достичь актуально наибольшего, больше которого не может быть. И то, что может быть иным, всегда может быть иным, поскольку оно никогда не достигает самого неиного.

XVIII. Кто видит, что неиное, которое есть иное самого иного, не есть само иное, тот видит иное самого иного, которое есть иное иных. Так он видит равное равного, которое есть равное равных, и благо блага, которое есть благо благ. И так обо всем. Он видит, что неиное, которое есть иное самого иного, не причащаемо иным, поскольку оно не есть иное в отношении к последнему, но в нем оно есть оно само, а иное причащаемо для иного. Так - о равном, благом и прочем. Благо, следовательно, в отношении к которому неиное не есть иное, причащаемо для всех благих и в разных по-разному. Поэтому никогда не будет двух одинаково хороших или одинаково равных, которые не могли бы быть более хорошими или более равными. И так же обо всем подобном. Следовательно, надлежит, чтобы все иное было иным в отношении к иному, так как только неиное не является иным в отношении к чемунибудь иному.

XIX. Кто видит, что Бог не есть иное ни в отношении всего мыслящего, пи в отношении всего того, что мыслится, тот видит, что Бог дарует интеллекту быть не чем иным, как интеллектом мыслящим, и мыслимому - быть не чем иным, как тем, что постигается интеллектом, и что мыслящий интеллект не есть иное в отношении домысленного. Следовательно, неиное более ясным образом, чем в чувствах, отражается в интеллекте, который не есть иное в отношении помысленного, подобно тому как знание не есть иное в отношении знаемого. Ведь зрение не так ясно есть не иное в отношении видимого, и слух - в отношении слышимого. Умы (intelligentiae) же, в которых ясным образом отражается неииое, быстрее и яснее постигают мыслимое, в отношении которого они иные в меньшей степени. Ибо это и значит мыслить, то есть сделать мыслимое не иным в отношении себя, подобно тому как свет, чем он интенсивнее, тем быстрее делает освещаемое не иным в отношении себя. Мы видим, что неиное во всем отражается, когда становится ясным, что все во всем стремится определить себя. Как тепло стремится сделать все таковым, чтобы оно было не иным в отношении него и определяло себя во всем, так и интеллект - чтобы все стало интеллектом и чтобы он определил себя во всем. Так же точно и о воображении, и о прочем.

XX. Когда ум размышляет над тем, что не-теплое нагревается, и благодаря интеллекту он постигает не-теплое, а благодаря чувству - холодное, он видит, что это не одно и то же, когда прикасается к этому при помощи различных способностей. И, размышляя над тем, что не-холодное, как и нетеплое, усматривается умом, и что не-теплое может нагреваться и нехолодное холодеть, и что холодное может нагреваться, а теплое холодеть, тогда видит он, в каком смысле нетеплое и нехолодное есть одно и то же и что оно называется нетеплым, поскольку, не являясь актуально теплым, оно, однако, может нагреваться; и таким же образом оно называется нехолодным, поскольку, не являясь актуально холодным, оно может, однако, холодеть. Поэтому, пока актуально существует теплое, до тех пор остается в потенции холодное; и пока актуально существует холодное, остается в потенции теплое. Потенция же не успокоится до тех пор, пока она не станет актуальным бытием, так как акт есть предел и завершение потенции; иначе напрасно существовала бы последняя. Поэтому потенции и не было бы, так как ничто не бывает понапрасну. Но так как потенция не приводит себя к акту (потому что она сопротивляется этому), то необходим двигатель, который бы приводил потенцию к акту. Таким образом, ум видит природу, природное движение и неиное как самое в себе отражающуюся природу природы.