Николай Уранов - Огненный Подвиг. часть I

Мы не говорим о каких-то трудностях, ибо каждый легко может найти замену темных дел чем-то светлым, полезным и приятным; скверно то, что несмотря на нетрудность этого, редко кто прибегает к нему. Почему-то считается вполне естественным допускать преступную легкомысленность. Если следствие такой дисциплины не громыхает громом, то все-таки оно огромно. Настолько огромно, что смело можно, не боясь потерь, выгнать кудахчущих кумушек, отменить самый шикарный "прием" или отказаться от приглашения на пошлый бал. "Мы имеем несчетное время для всяких подлых занятий, но не находим часа для наиболее важного". (А.Й., 451).

Конечно, дело не в балах и приемах, если нужное качество мышления может быть сохранено. Можно и на пошлом банкете мыслить об основах жизни. Но вся беда в том, что наше мышление еще в значительной степени зависит от того, что мы делаем — во-первых, и мысленная атмосфера различных мест и собраний еще слишком явно воздействует на нас — во-вторых.

Каждый из нас может назвать десятки занятий, которые он любит, которые полезны. Среди них могут быть и музыка, и пение, и чтение, и высшее творчество, и, наконец, физический труд — одним словом, все то, что в той или иной степени наполняет нас всеначальной энергией. С другой стороны, много мы делаем в силу каких-то, невесть кем установленных, этикетов, дряхлых привычек и, что еще чаще, в силу того, что мы еще не задумались над ценностью времени и не сумели правильно организовать распределение его. Бесполезно или с вредом тратить время, это значит бесполезно расходовать энергию мысли, это значить играть с огнем, это значит бесцельно расточать самое ценное свое сокровище, это значит навлекать на себя тяжкую карму.

Сейчас время необычное, грозное и ответственное. Сейчас время особенно ценно, ибо столетие прошлого оценивается в пять лет Армагеддона. Наступает предсказанный срок, который, как гигантский меч разделения, упадет на предначертанную черту. Эта черта отделит Мир Новый от старого, и тот, кто во время не успеет добежать до нее, уйдет туда, откуда когда-то с таким трудом, так бесконечно долго брел он, превозмогая невероятные трудности, к этой заветной черте.

26 февраля 1939 г.

"Как прекрасны поучения Великого Антония!"

(Письма Е.И.Р., т.1, стр. 490)

В 251-м году по Р.Х. пришел в этот мир Св. Антоний. В богатой, но благочестивой семье, на земле, где вновь загорелся возрожденный дух, где приняли плоть столько великих подвижников, где жил и учил Ориген, — в Египте — родился с детства отмеченный знаками Великого Служения. Теперь, когда дело, заложенное Антонием, предано поруганию и искажено до неузнаваемости, трудно даже представить себе, какое значение имело основание монашества в последнюю эпоху темного века. Сколько сердец было извлечено магнитом, заложенным Святителем, из слизистой массы человечества, чтобы запылать мощными лампадами в пустынях, горах и лесах, чтобы вдали от ужаса человеческих несовершенств своею чистою мыслью поддерживать равновесие Земли.

Св. Афанасий, жизнеописатель Антония, замечает, что призвание к подвигу обнаружилось в последнем весьма рано. Детские развлечения и игры сотоварищей не прельщали его. Склонность к уединению и стремление к чистой жизни были замечены и поддержаны родителями, бывшими его заботливыми наставниками. Однако, когда после их смерти Антонию пришлось возложить на себя тягость управления домашними делами и воспитание сестры, в нем родилось сильное желание оставить все и жить только для Бога. Так он и поступил. Так начался первый период его подвига — послушничество.

"Без поверки своей жизни жизнью других, — пишет Афанасий, — и без стороннего руководства никто не достигал высших ступеней подвижнической жизни. Примерами означенных старцев Св. Антоний поверял свою жизнь и их руководством был неуклонно направляем по пути к совершенству. Так продолжалось 15 лет. Все это время он делил между рукоделием, молитвой и размышлением об истинах учения. И однажды, когда его томил дух уныния, явившийся Ангел Божий утвердил его в этих занятиях. Питался Св. Антоний хлебом, который обменивал на рукоделие, водой и солью. Ел только раз в день, на закате солнца, нередко, впрочем, оставаясь без пищи по два, по три дня и более. Спал на голой земле, обычно очень мало, бодрствуя целые ночи и засыпая лишь на минуту. Лености терпеть не мог. И работа не выходила у него из рук почти целый день.

"Таким трудным путем шел Св. Антоний. Но, как известно, — пишет Св. Афанасий, — такая жизнь без борьбы не проходит, как не бывает света без тени. Не будь в нас греха и не имей мы врага, в нас раскрывалось бы и росло беспрепятственно одно добро. Но тот и другой есть, и никто не обходится без борьбы с ними. Надо обессилить и победить их, чтобы свободно идти далее. Без этого они будут путать руки и ноги хотящего идти праведно. Вот почему Божья Благодать, созидавшая в духе Св. Антония, вводила его в брань, чтобы, искусив его, как золото в горниле, укрепить его и дать простор их действию. Врагу был дан доступ, а подвижника поддерживала сокровенная мощь. Вражеские стрелы, говорит Афанасий, были очень чувствительны, но мужественный борец отражал их, нимало не колеблясь".

Сначала враг пытался поколебать его сожалением прошлого. Знатность, богатство, кровное родство, будто бы без причины оставленные, а, с другой стороны, трудность избранной жизни не раз вызывали в нем бурю помыслов. Но эти внушения врага были отражены. "Тогда, говорится в "Добротолюбии", враг нападет на юного борца с другой стороны, с которой он уже привык низлагать юность, и он пытается остановить Антония, вызывая в нем плотскую похоть. Борьба была столь ожесточенна и длительна, что не утаилась даже от посторонних. Враг не гнушался никакими средствами. Нечистые помыслы, раздражения тела, обольстительные образы упорно, с невероятным терпением отражал подвижник, противопоставляя им молитву, пост, бдение и утруждая тело различными занятиями. А когда враг являлся ночью, принимая обольстительные образы, Св. Антоний восторгался Горой и созерцал тамошние красоты. Наконец, испытания достигли такого предела, когда Подвижник воспылал неудержимым отвращением к насылаемым мерзостям и прозрел в обольстительной плоти червей копошащихся в зловонии разложения. Этим возмущением духа враг был опален и низложен.

"Но не все стрелы истощились у человеконенавистника. Видя покров Божий над юным борцом и зная, что этот покров осеняет только смиренных, замышляет [враг] лишить его этого покрова и насылает высокоумие и самомнение. Он явился ему в виде малого черного отрока и с притворным унижением говорил ему: "Победил ты меня", — полагая, что Антоний победу отнесет к себе, возомнит и тем отвратится от Учителя. Но подвижник спросил его: "Ты кто такой?" "Я дух блуда, — ответил отрок. — На мне лежит возбуждать похоть и ввергать в плотский грех. Многих давших обет целомудрия обольстил я, многих довел до падения, но тобою все мои стрелы поломаны и сети порваны". Тогда Св. Антоний в порыве благодарности к Учителю воскликнул: "Господь мне помощник, — и аз воззрю на враги моя". После чего безбоязненно воззрев на отрока, он сказал: "Черным попустил Бог явиться тебе ко мне в показание черноты твоих злоумышлении и отроком в обличение твоего бессилия, и достоин ты всякого презрения"; от этих слов, точно огнем палимый, бежал темный и уже больше не приближался к Святителю.