Георг Вильгельм Фридрих Гегель - Учение о бытии

Результатом является исчезновение, но уже не как ничто ; в последнем случае оно было бы возвращением к уже снятым определениям, а не результатом ничто и бытия . Оно есть ставшее покоящеюся простотою единство бытия и ничто. Но покоящаяся простота есть бытие , однако также уже не для себя, а как определение целого.

Становление, как переход в единство бытия и ничто, которое есть сущее или имеет вид одностороннего непосредственного единства этих моментов, есть существование (das Daseyn).

Примечание. Снятие (Aufheben) и снятое (das Aufgehobene), идеализованное (das Ideelle) есть одно из важнейших понятий философии, основное определение, которое возвращается просто повсюду, и смысл которого должен быть определенно понят и в особенности отличен от понятия ничто. То, что снимается, еще не обращается тем самым в ничто. Ничто есть непосредственное ; снятое же есть опосредованное , оно есть ничто, но как результат , исходящий от некоторого бытия; оно имеет поэтому ту определенность, из которой оно происходит, еще в себе .

Снятие имеет в языке двоякий смысл, означая столько же сбережение, сохранение , сколько и прекращение, окончание . Сохранение само заключает в себе отрицание, так как нечто для того, чтобы быть сохра {49}няемым, должно лишиться своей непосредственности и тем самым существования, подверженного внешним воздействиям. Таким образом снятое есть вместе с тем сохраненное, потерявшее лишь свою непосредственность, но чрез то не уничтоженное. Приведенные два определения снятия могут словесно быть признаны за два значения этого слова. Но замечательным следует считать то, что язык (немецкий) пришел к употреблению одного и того же слова для двух противоположных определений. Для умозрительного мышления отрадно находить в языке слова, имеющие в себе самих умозрительное значение; в немецком языке много таких слов. Двоякий смысл латинского tollere (ставший знаменитым чрез цицеронову остроту: tollendum esse Octavium ) не простирается так далеко, его утвердительное определение доходит лишь до поднятия (Emporheben). Нечто лишь постольку снято, поскольку оно вступило в единство со своею противоположностью; в этом своем определении, как рефлектированное, оно может быть соответственно названо моментом. Вес и расстояние от известной точки именуются в отношении к рычагу его механическими моментами , ради тожества их действия при всех прочих различиях реального, каким является вес, и идеализованного простого пространственного определения, линии (см. Encykl. d. phil. Wiss., 3 изд., § 261 Anmerk). Нам часто будет напрашиваться на мысль то замечание, что искусственный философский язык для определений рефлексии пользуется латинскими терминами, отчасти потому что этих определений нет на родном языке, отчасти потому что если, как в настоящем случае, он ими и обладает, его слова напоминают более непосредственное, слова же иностранного языка — более рефлектированное.

Ближайший смысл и выражение, которые получают бытие и ничто, поскольку они стали моментами , должны оказаться при рассмотрении существования, как того единства, в котором они сохраняются. Бытие есть бытие, а ничто есть ничто лишь в их взаимном различии; в их же истине, в их единстве, они исчезают, как эти их определения, и становятся чем-то другим. Бытие и ничто одно и то же; и именно потому что они одно и то же, они уже не суть бытие и ничто , а имеют иное определение; в становлении они были происхождением и уничтожением; в существовании, как иначе определенном единстве, они опять-таки суть иначе определенные моменты. Это единство остается их основою, из которой они уже не переходят в отвлеченное значение бытия и ничто.

Существование есть определенное бытие; его определенность есть сущая определенность, качество . Чрез свое качество нечто противополагается другому , есть изменчивое и конечное , совершенно отрицательно определенное не только в противоположность к другому, но и в нем самом. Это его {50}отрицание в противоположность прежде всего конечному нечто есть бесконечное ; отвлеченная противоположность, в которой являются эти определения, разрешается в чуждую противоположности бесконечность, в бытие для себя .

Итак, глава о существовании имеет три отделения:

A. Существование, как таковое .

B. Нечто и другое, конечность .

C. Качественная бесконечность .

В существовании,

а., как таковом , различается прежде всего его определенность ,

b., как качество . Но оно должно быть взято как в одном, так и в другом определении существования, как реальность и как отрицание . Но в этих определениях существование также рефлектировано в себе; и положенное, как таковое, оно есть

с. Нечто , существующее.

Из становления происходит существование. Существование есть простое единство бытия и ничто.

В силу такой простоты оно имеет форму непосредственного . То, чем оно опосредовано, становление, осталось позади него; оно снято, и потому существование является, как первое, от которого исходят. Оно дано прежде всего в одностороннем определении бытия , другое же — ничто — обнаружится в нем также в противоположность первому.

Оно уже не есть простое бытие, но существование (Daseyn). Daseyn этимологически значит бытие в известном месте ; но пространственное представление здесь не приложимо. Существование, согласно своему происхождению, есть вообще бытие с некоторым небытием , так что это небытие принято в простое единство с бытием.

Небытие , принятое в бытие так, что конкретное целое имеет форму бытия, непосредственности, образует определенность , как таковую.

Целое есть также в форме, т. е. в определенности , бытия, ибо бытие в становлении также обнаружилось, лишь как момент, — как снятое, отрицательно определенное; но оно таково для нас в нашей рефлексии , а еще не положено в нем самом. Но определенность бытия, как таковая, есть положенная, чтó выражается в самом слове Daseyn. To и другое должно быть тщательно различено; только то, что положено в понятии, принадлежит к развивающему его рассмотрению, к его содержанию. Не положенная же еще в нем самом определенность принадлежит нашей рефлексии, она ка {51}сается лишь природы самого понятия, т. е. она есть внешнее сравнение; указание на определенность последнего рода служит лишь к уяснению или предварительному намеку на тот путь, который обнаруживается в самом развитии. Что целое, единство бытия и ничто, имеет одностороннюю определенность бытия, есть внешняя рефлексия; в отрицании же, в нечто и другом и т. д., оно достигнет того, чтобы быть положенным . Мы обращаем здесь внимание на указанное различие; дать же отчет во всем, что рефлексия может позволить себе заметить, значило бы вдаться в излишние подробности, предварить то, что окажется в самом предмете. Если такие рефлексии могут служить к облегчению обзора, а следовательно и понимания, то с другой стороны они приводят к тому неудобству, что могут считаться неоправданными утверждениями, доводами и основами для последующего. Поэтому им не следует придавать значение, большее того, какое они должны иметь, и надлежит отличать их от того, чтó есть момент в развитии самого предмета.