Славой Жижек - РАЗМЫШЛЕНИЯ В КРАСНОМ ЦВЕТЕ: КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД НА КРИЗИС И СОПУТСТВУЮЩИЕ ПРЕДМЕТЫ

Именно поэтому наша эпоха опаснее, чем может показаться на первый взгляд. Во время холодной войны правила международного поведения были ясны и обеспечивались гарантированным взаимоуничтожением сверхдержав. Когда Советский Союз нарушил эти неписанные правила, вторгшись в Афганистан, ему пришлось расплатиться за это: афганская война была началом его конца. Сегодня старые и новые сверхдержавы испытывают друг друга, пытаясь насадить собственную версию глобальных правил, экспериментируя с ними через своих сателлитов, которыми, конечно, являются другие небольшие нации и государства. Карл Поппер как-то высказался в пользу научной проверки гипотез, сказав, что тем самым мы позволяем нашим гипотезам умирать вместо нас. В сегодняшней проверке малые народы страдают вместо больших — грузины платят цену за такую проверку. Хотя официальная бутафория высокоморальна (права и свободы человека и т. д.), характер игры ясен.

В своей «Войне за Ирак» Уильям Кристол и Лоренс Ф. Каплан писали: «Миссия начинается в Багдаде, но им не заканчивается… Мы стоим на рубеже новой исторической эпохи. /…/ Этот момент имеет решающее значение… Очевидно, что речь идет не просто об Ираке. Речь идет даже не о будущем Ближнего Востока и войны с террором. Речь идет о той роли, которую Соединенные Штаты намерены играть в двадцать первом веке». [84] Lawrence F. Kaplan and William Kristol, The War Over Iraq, Lanham: Encounter Books 2003, p. 5. С этим нельзя не согласиться: на кону сейчас действительно стоит будущее международного сообщества — новые правила, в соответствии с которыми будет устроен новый мировой порядок. И, оглядываясь назад, мы ясно видим, что вторая война в Ираке была признаком их поражения, их неспособности играть роль мирового жандарма. Возможно, все дело было в дурных манерах: Соединенные Штаты просто совершили слишком много дурных поступков, показав, что они не подходят для этой роли; скажем, они давят на другие государства (вроде Сербии), требуя выдачи подозреваемых в военных преступлениях Гаагскому трибуналу, но при этом резко отвергая саму идею того, что это касается также и американских граждан, и т. д. Во многих подобных случаях Соединенные Штаты пытались осуществлять свое господство, не считаясь с суверенитетом других стран.

Оправдывая свое вторжение в Грузию, Россия блестяще играла на этих американских нестыковках: если Соединенным Штатам можно было вторгнуться в Косово и утвердить его независимость, поддерживаемую крупной американской военной базой, то почему Россия не должна сделать того же самого в Южной Осетии, которая, к тому же, гораздо ближе к российской территории, чем Косово к американской? Если весь мир был встревожен, когда натовские миротворцы покинули Сребреницу в то время, как боснийскому населению угрожали сербы, почему нельзя позволить России сделать того, чего не смог сделать Запад в Боснии, и вмешаться для защиты своих миротворческих сил и тех, кого они защищали? Когда США и другие страны Запада осудили «чрезмерный» ответ России на грузинское военное вмешательство, они не могли не помнить о том, что бомбардировки Ирака во время операции «шок и трепет» тоже были чрезмерными.

Так или иначе, урок грузинского конфликта заключается в том, что после того, как Соединенные Штаты не справились с ролью мирового жандарма, нам нужно признать, что и новое сообщество сверхдержав с этим не справится. Они не просто неспособны держать в узде небольшие «государства-изгои», они все чаще провоцируют их агрессивное поведение, чтобы вести свои «войны по доверенности». Факел миротворчества перешел на следующий, более широкий круг: малым государствам всего мира самое время объединить усилия в деле ограничения крупных держав и их непристойного поведения. Для России и Грузии разрешением грузинского кризиса с сохранением приличий было бы признание того, что Грузия имеет полный суверенитет над своими территориями… при условии, что она не утверждает его над Абхазией и Южной Осетией.

Можно даже заявить, что de facto такое молчаливое соглашение уже работало и что Россия посчитала грузинское вторжение в Южную Осетию его нарушением. Вопрос, конечно, в том, действовала ли Грузия самостоятельно или… Но не стоит пытаться разгадать загадку того, почему грузины решили полностью утвердить свой суверенитет и пойти на военное вмешательства, — на самом деле гораздо важнее, что последствия этого «эксцесса» столкнули нас с истиной ситуации. Самое время преподать сверхдержавам урок хороших манер — сможет ли Европа, традиционно славящаяся такими манерами, сделать это? Бывают моменты, когда публичные заявления политических лидеров твоей страны вызывают чувство стыда за то, что являешься ее гражданином. Со мной это произошло после того, как я прочел о реакции словенского министра иностранных дел на голосование ирландцев 13 июня 2008 года на референдуме против Лиссабонского соглашения: он открыто заявил, что европейская интеграция слишком важна, чтобы доверить ее простому народу и референдумам. Элита смотрит в будущее дальше и знает лучше — если следовать за большинством, никаких серьезных преобразований или по-настоящему важных задач осуществить не удастся. Наиболее непристойным выражением этого высокомерия стало утверждение: «если бы мы ждали какой-то народной инициативы, французы и немцы до сих пор бы смотрели друг на друга через перекрестия прицелов». В том, что об этом заявил именно дипломат небольшой страны, есть своя логика: лидеры великих держав не вправе позволить себе демонстрировать циничную непристойность соображений, на которых основываются их решения — и лишь голоса из малых стран, на которые никто не обращает внимания, могут делать это безнаказанно. Какими же были их соображения в этом случае? Ирландское голосование повторило французское и голландское голосование против проекта европейской конституции в 2005 году. Предлагалось множество различных и даже противоречащих друг другу интерпретаций ирландского голосования против Лиссабонского соглашения: это «нет» было вспышкой ограниченного европейского национализма, испытывающего страх перед глобализацией, олицетворяемой Соединенными Штатами; Соединенные Штаты и сами были против этого, поскольку они опасались конкуренции со стороны объединенной Европы и предпочитали односторонние торговые отношения со слабыми партнерами… Но в таких ad hoc? прочтениях упускается более глубокая мысль: повторение означает, что мы имеем дело не со случайностью, простым затруднением, а с долгосрочным недовольством, которое будет зреть годами.

Теперь же мы можем увидеть, в чем состоит реальная проблема: куда больше опасений, чем собственно само голосование против соглашения, вызывает реакция на это европейской политической элиты. Они не извлекли никаких уроков из голосования 2005 года: они просто пропустили его мимо ушей. На встрече лидеров ЕС в Брюсселе 19 июня 2008 года после ритуальных слов об «уважении» решения избирателей они быстро показали свое истинное лицо, назвав ирландское правительство плохим учителем, которому не удалось подготовить своих отсталых учеников вести себя как следует.