Алексей Лосев - Итоги тысячелетнего развития, кн. I-II

Но раз античное мышление дошло до такого понимания термина, становится ясным и то, что термин этот связывался уже с проблемой истины и лжи . Оказалось, что есть ложные мифы и есть истинные мифы. А вместе с тем оказалось также и то, что с одними мифами нужно бороться и их изгонять, а другие мифы нужно защищать, развивать и их преподавать.

Все эти бытовые, а также и не просто бытовые, но познавательные и оценочные значения термина достаточно хорошо и даже обильно представлены в указанных нами обширных словарях. Их настолько легко обнаружить и распознать по словарям, что здесь мы считаем излишним усыпать свое изложение ссылками на точные тексты. А познать эти тексты и овладеть ими можно при помощи словарей и без всякого нашего специального исследования.

Здесь мы хотели бы только подчеркнуть, что уже и бытовые значения термина"миф"достаточно сложны и не сводятся просто на общесловесные значения. Миф, будучи понимаем как"слово", противополагается, например,"делу". А будучи понимаем как мысленный образ вещи, он обозначает и"сообщение","совет","намерение"и"цель", даже"пословицу". Больше того, уже у Гомера"миф"выступает и как"распоряжение","приказ", и даже как"угроза".

Уже все эти бытовые значения слова"миф"указывают не только на его общесловесное значение, но и вообще на большую семантическую нагрузку, связанную с употреблением этого слова в жизни людей.

Как мы говорили выше, мы решили познакомить читателя с той семантикой"мифа", которую мы находим у Платона, как ввиду небывалого разнобоя этой семантики у Платона, так и ввиду обширности дошедшего до нас текстового материала Платона [298] В дальнейшем мы приводим с минимальным сокращением статью А.А.Тахо-Годи под названием "Миф у Платона как действительное и воображаемое" в сборнике "Платон и его эпоха" (М., 1979, с. 58-82). .

Платон, как это хорошо известно, негодует на изображение и толкование мифов у Гомера или Гесиода, он критикует и осуждает их неблагочестивое мифотворчество (см. его"Государство") именно потому, что сам он вкладывает в слово"миф"весьма большой смысл и приписывает ему слишком значительное воздействие на отдельного человека и общество в целом.

Изучая все тексты Платона со словом"миф", приходится отметить их многообразие и пестроту [299] Понятийному и вместе с тем терминологическому анализу мифа у Платона посвящен параграф в ИАЭ II 557-567. Однако тексты там приведены выборочно и рассмотрены с учетом общего направления исследования. . Тексты эти то совершенно нейтральны, то, наоборот, чрезвычайно напряжены смысловым образом и свидетельствуют иной раз о противоречивых и даже на первый взгляд исключающих друг друга представлениях, сохраняя, однако, в глубине своей поразительное единство и свидетельствуя об удивительной целеустремленности мысли Платона.

"Миф"у Платона означает" слово" с самыми различными смысловыми оттенками,"речь"или"мнение"(Phaedr. 237a, 276e; R. P. II 380c; Legg. VII 790c; Epin. 980a). Он может пониматься, как чудесный рассказ о мире богов и героев (Аид – R. P. I 330, Ганимед – Legg. I 636, Киклопы – Legg. III 680d; Химера, Сцилла, Кербер – R. P. IX 588; Кадм из Сидона – Legg. II 663c; Гиг – владелец волшебного перстня – R. P. II 359d) или как полулегендарное предание о прошлом племен и народов [300] Kirk G.S. Myth, its meaning and functions in ancient and other cultures. Berkeley, 1971. Автор полагает, что определить "миф" вообще очень трудно, так как он означиет нечто невысказанное в самом широком смысле слова. Отсюда и "мифология" понимается Платоном как "изложение рассказов" (p. 8). (первобытная жизнь людей – Politic. 272d, Epin. 975a, повествования египетских жрецов Солону – Tim. 22a; история дорийцев – Legg. III 682a, 683, троянцев – Epist. XII 359d, амазонок–савроматид – Legg. VII 804e), поверья которых живы еще и поныне (Дика как мстительница за кровь родичей – Legg. IX 872d); месть убитого своему убийце – IX 865d; миф о священном безумии поэта – IV 719b – c)."Миф", таким образом, несет в себе элемент развлечения, поучительности и пользы, поэтому он также отождествляется с баснями Эзопа (Alcib. I 122a; Phaedr. 60c) и, по Платону, получает большое распространение"в городе одновременно с досугом, когда обнаружилось, что некоторые располагают готовыми средствами к жизни"(Crit. 110a).

Развлекательность и поучительность мифа особенно сказывается в присущем ему вымысле (Soph. 242c; Theaet. 156c; R. P. VII 522a; Tim. 26e), и вымысел этот отнюдь не нейтрален. Наоборот, он может принести и пользу, и вред в зависимости от его направленности. Убеждать же с помощью воображения (dia mythologias), вообще говоря, удобнее и легче, чем с помощью поучения (dia didachës, Politic. 304c).

Именно вымысел роднит поэта и мифолога (R. P. 392a), миф и поэтическое произведение (R. P. II 379a), поэзия же и мифология (mythologia), связанные с трагедией и комедией,"целиком складываются из подражания"(mimëseës R. P. III 394b). Если выдумка естественна для мифа, то поэтов (poiëtën) и мифологов (mythologën) объединяет стремление сказать лишнее. (Legg. XII 941b), причем это стремление иной раз переходит в прямую ложь. Однако при всей фантастичности мифа приходится учитывать в нем пользу вымысла и даже очевидной лжи, ее"уподобление истине", раз уж"мы не знаем, как это все было на самом деле в древности"(R. P. II 382d).

Платон ничуть не смущается этой"словесной лжи"мифа и резко отличает ее от"подлинной лжи". Ведь первая есть как бы"воспроизведение душевного состояния, последующее его воображение", а вторая – "укоренившееся в душе невежество, свойственное человеку, введенному в заблуждение". Поэтому действительная,"в чистом виде"ложь ненавистна и богам, и людям, а"словесная ложь"бывает даже полезной (R. P. II 382c).

Вспомним вместе с тем, что представление об относительности правды и лжи, об их утилитарном характере было широко распространено в Греции. Еще Геродот писал:"Где ложь неизбежна, там смело нужно лгать. Ведь лжем ли мы или говорим правду – добиваемся одной цели – (выгоды). Одни, правда, лгут, желая убедить ложью и затем извлечь для себя выгоду, так же как другие говорят правду, чтобы этим также приобрести корысть и заслужить больше доверия. Таким образом, мы стремимся (в обоих случаях) к одной цели, только разными путями. Если бы мы не искали выгоды, то, конечно, правдивый так же легко стал бы, лжецом, как и лжец – правдивым"(III 72, Страт.). У Софокла читаем:"Нехорошо лгать, но когда правда ведет к страшной гибели, то извинительно и нехорошее"(фр. 326 N. – Sn.). Аристотель утверждает:"Говоря безотносительно, ложь дурна и заслуживает порицания, истина же прекрасна и похвальна", но"настоящему лжецу самая ложь нравится", а другим людям она нужна ради выгоды (Ethic. Nic. IV 13, 1127a 28 – 1127b 17).

Поучение с помощью мифа особенно важно, так как, несмотря на вымысел и даже на"словесную ложь"(pseydos, R. P. II 377a; 382d), миф содержит всегда нечто истинное (alëthes), нечто правдоподобное (Tim. 29d, 68d). Облик мифа (mythoy men schëma), не лишенного лжи, ничуть не мешает его внутренней правде (to d'alethes esti, Tim. 22c) и его идее (idean) правдоподобия (Tim. 59c) [301] Прав Г.Перлс (Perls H. Plato, seine Auffassung von Kosmos. Bern, 1966, S. 225), когда относит миф к области невероятного и вместе с тем правдоподобного, причем правдивость мифа зависит от правдивости его цели, поэтому в лживых мифах, рассказываемых детям, всегда содержится правда (R.P. II 377a). .