Алексей Лосев - Итоги тысячелетнего развития, кн. I-II

Сюда относятся существительное eymorphia и прилагательное eymorphos, поскольку эти слова прямо указывают на morphë, то есть на форму в самом общем смысле слова. В более узком с точки зрения оформления смысле употреблялись термины acmë – "заострение"или"высшая степень"; andreios – "мужской","мужественный"; compseia – "вежливость","тонкое поведение","остроумие","хитрость"; cosmos – "лад","строй","порядок","украшение","наряд","честь","слава"и соответствующее прилагательное cosmios с такими же значениями.

Сюда относятся следующие, более специфические синонимы красоты и прекрасного предмета: hëdys – "усладительный"; lampros – "блестящий"; aglaпa – "блеск","радость","веселие"с соответствующим прилагательным aglaos; eydocimos – "славный","знаменитый","отличный"; semnos – "благословенный","святой","священный", а отсюда и вообще"важный","величественный","торжественный","великолепный".

Наиболее ярким синонимом в этой семантической группе является термин charis (с прилагательным charieis), причем яркость эта весьма существенно сказывается в соответствующем латинском переводе gratia. Но термин этот, вообще говоря, очень широкий. Он обозначает и"очарование","ласку","прелесть", и вообще разные виды благорасположения, включая"милость"или"благодарность".

В этом смысле весьма употребителен глагол prepë – "отличаюсь","выдаюсь","блистаю","являюсь","имею вид","я похож","я приличен","я пристоен","я сообразен". Имеют значение также и производные от этого глагола. Особенным распространением пользуется указанный глагол в безличной форме prepei – "подходит","соответствует","приличен". Здесь обычно имеется в виду указание на выдающееся явление как в чисто физической области (в зрении, слухе и обонянии), так и в моральной области, и в художественной области. Существительное megaloprepeia и прилагательное megaloprepës указывают на"великолепие"в отношении личности или стиля и в смысле титула ("величество"). Здесь самое общее значение имеет термин eyprepeia – "благовидность","благопристойность","приличие","соответствие"с соответствующим прилагательным eyprepës с такими же значениями.

Уже и приведенные слова обозначают красоту не только как нечто активно проявляющее себя, но и как нечто в результате уподобления высшему. Однако был в ходу и термин, который указывал на красоту как на специально подобное высшему, значительному, идеальному. Этот термин – homoios, который обычно так и переводится – "подобный","похожий". Тем не менее такого рода слишком прозаический перевод этого слова часто оказывается недостаточным и указывает на красоту как на нечто подобное идеалу, как нечто восходящее к нему. Это даже и не только"равный самому себе"или"равный и общий для всех", но уже и прямо"соответствующий","подобающий". Между прочим, это значение слова сохранилось в таких религиозных выражениях, как"преподобный","преподобие". Здесь тоже имеется в виду соответствие духовному идеалу.

Но и вне религии термин"подобие" – это один из самых обширных и глубоких по значению терминов и один из самых распространенных. Граждан, которые имеют одинаковое право на занятие должностей, просто называли"подобными". Было и чисто медицинское понимание термина, когда говорили о лечении подобного подобным, и чисто геометрическое значение, когда говорили о подобных фигурах. Для нас же важно, сейчас гносеологическое значение, когда говорили, что подобное познается подобным, равно как и онтологическое значение, когда говорили, например, о"всеобщей симпатии", то есть о подобии всякой отдельной вещи всякому другому космическому явлению. Это вполне точно сформулировано у Платона (Tim. 30d), развито у Посидония (ИАЭ V 700) и доведено до принципа диалектического всеединства у Плотина (III 1, 5, 8; IV 3, 8, 2; 4, 40, 1; 5, 1, 35; 2, 15, 17; 3, 17). И это последнее, то есть чисто космическое, значение для нас особенно важно, потому что красота, как думали древние, есть не что иное, как наличие в данной вещи также и всяких других вещей, подобных ей. В простейшей форме эту гносеологически–онтологическую теорию подобия выразил Платон (Tim. 45b – 46a) в своем учении о вечном свете и огне в связи с их ролью и целой картиной функционирования в человеческом субъекте.

Таковыми являются, прежде всего, общераспространенный термин agathos – "хороший"и eidos – "специфический вид". Что касается первого термина, то его соотношение с терминологией красоты мы подробно уже рассмотрели выше (ИАЭ IV 153 – 165) на материалах Аристотеля. Что же касается термина"эйдос", то со всеми разнообразными оттенками он тоже рассматривался нами выше, и притом в связи с разными периодами античного эстетического развития (выше, VIII, кн. 2, с. 95 – 97).

С другой стороны, предельное обобщение разных синонимов красоты можно находить и в таких мифологических образах, как Хариты, причем Аглая – одна из таких Харит. С этими терминами мы сейчас уже встретились, но только не сделали мифологических выводов. Теперь же мы должны сказать, что эти синонимы красоты достигли в античности именно мифологического обобщения. К этому сейчас необходимо прибавить еще и Ор, которые тоже являются, в конце концов, богинями мирового порядка и особенно чередования времен года. К этой же области красоты относятся и античные Музы, и, в конце концов, даже такая богиня, как Афродита. Поэтому не нужно удивляться тому, если все такого рода имена попадаются в античных текстах именно со значением красоты и ее самых разнообразных оттенков.

Необычайная сложность античной эстетической терминологии, зависящая от отсутствия эстетики в качестве специальной дисциплины, в корне разрушает всякую возможность давать тому или другому античному эстетическому термину точное определение. Тем не менее такого рода точные термины и соответствующие им теоретические категории, несомненно, в античности были, но только является огромной трудностью разыскивать такого рода точные определения и переводить их на наш современный философский язык. В частности, весьма сложной задачей является выяснение того, как в античности выражались эстетические модификации. В современной нам философской эстетической литературе, при всем разнобое точек зрения, все же имеется полная возможность говорить как об основном эстетическом принципе, так и о его модификациях. Если считать основным принципом эстетики выражение или то наиболее совершенное выражение, которое называется красотой, или прекрасным, то сейчас уже не спорят о том, что такие категории, как трагическое, комическое, возвышенное, низменное, юмор или наивное, являются именно модификациями прекрасного, а не самим прекрасным, взятым в чистом и первоначальном виде. Производить такого же рода разделения в истории античной эстетики – дело весьма трудное и запутанное, причем главное дело заключается в том, что, несмотря на неимоверный терминологический разнобой, эти модификации прекрасного все же чувствовались в античности весьма глубоко и отчетливо, а иной раз даже находили для себя и достаточно определенное выражение.