Алексей Лосев - Итоги тысячелетнего развития, кн. I-II

В подтверждение правомерности того понимания термина"мещанин", которое мы применяем в данной работе, мы могли бы привести некоторые высказывания русских писателей.

Белинский пишет:"Мещане–собственники – люди прозаически положительные. Их любимое правило: всякий у себя и для себя" [337] Белинский В.Г. Полн. собр. соч., т. VIII. Под ред. Венгерова, с. 471. .

У Герцена читаем:"В мещанине личность прячется или не выступает, потому что не она главное: главное – товар, дело, вещь, главное – собственность" [338] Герцен А. Полн. собр. соч. и писем, т. XIII. Под ред. Лемке, с. 391. , Герцену вообще принадлежит блестящая характеристика мещанства в сравнении с другими общественно–историческими типами [339] Герцен А. Полн. собр. соч. и писем, т. XIII. Под ред. Лемке, с. 391-396. . Мы ограничимся приведением еще одного суждения Герцена о мещанстве:"Его евангелие коротко: наживайся, умножай свой доход, как песок морской, пользуйся и злоупотребляй своим денежным и нравственным капиталом, не разоряясь, и ты сыто и почетно достигнешь долголетия, женишь своих детей и оставишь по себе хорошую память" [340] Герцен А. Полн. собр. соч. и писем, т. XIII. Под ред. Лемке, с. 395. .

Горький пишет:

"Основные ноты мещанства – уродливо развитое чувство собственности, всегда напряженное желание покоя внутри себя, темный страх перед всем, что так или иначе может вспугнуть этот покой, и настойчивое стремление скорее объяснить себе все, что колеблет установившееся равновесие души, что нарушает привычные взгляды на жизнь и на людей" [341] Горький А.М. Собр. соч., т. XXIII, с. 341. .

Под мещанством понималось раньше также и определенное сословие без всякого одиозного или унизительного смысла, а в чисто объективном смысле известной сословной группировки. Но в литературе и в широкой публике слово"мещанин"большей частью служит просто для обозначения всякой ограниченности интересов и узости взглядов людей, их узколобости и духовной нищеты.

При этом понимании мещанства мы, как нам кажется, имеем полное право видеть в нем такое рациональное предпринимательство, которое определяет собой всю духовную, культурную и вообще социальную жизнь человека, будучи в то же время ограничено узким кругом интересов, лишено всяких крайностей, как невыгодных и нерентабельных.

Наконец, необходимо подчеркнуть и то, что мещанином, согласно нашему определению, является не тот, кто что нибудь предпринимает, и не тот, кто предпринимает что нибудь рациональное (в этом еще нет ровно никакого мещанства), но тот, кто всю свою социальную и духовную жизнь строит по типу предпринимательства.

б)Греческая культура, вообще говоря, культура не мещанская; и в строгом социально–историческом смысле этого слова мещанство имело место только в капиталистической формации, будучи для всякой другой явлением либо несущественным, либо характерным только для периодов упадка. Если считать периодом расцвета Греции юный героизм восходящих рабовладельческих полисов, то черты мещанства будут в Греции, конечно, явлением уже упадочным, как оно и наблюдается фактически в эпоху эллинизма. Так, например, к стилю классической драмы мы относим Эсхила, а также ранний и средний периоды творчества Аристофана, то есть периоды высокоидейной, широко общественной и острейшим образом политической трагедии и комедии. Другое дело Еврипид и поздний Аристофан, открывающие собой уже чисто бытовую драму, которую на ступени Менандра будет правильно назвать мещанской драмой. Ее характерность для античной литературы является, таким образом, весьма условной и ограниченной. То же самое, по–видимому, необходимо сказать и о мещанской калокагатии в античности.

в)В то же самое время ничто не мешало отдельным ступеням и фактам греческой культуры и отдельным ее представителям содержать вполне отчетливые черты мещанского типа. Для нас это интересно в данном случае потому, что в греческой литературе имеется очень яркая и вполне законченная концепция чисто мещанской калокагатии . Этот калокагатийный мещанин – не кто иной, как Ксенофонт , главным образом в своем сочинении под названием"Экономик". Мы уже говорили выше, что неустойчивость самого понятия калокагатии приводила к наличию у одного и того же автора совершенно разных ее концепций. Это особенно характерно в отношении Ксенофонта, который, например, в"Пире"и в"Воспоминаниях о Сократе"понимает калокагатию иначе, чем в"Экономике". Не исключается возможность и того, что мещанская калокагатия вовсе не проповедуется самим Ксенофонтом, но только художественно им изображается, подобно тому как Платон излагал в своих диалогах не только свои собственные воззрения, но и воззрения своих противников. Однако для нас сейчас это не важно. Важно то, что"Экономик"Ксенофонта дает блестящий образец вполне законченной, продуманной до последней детали мещанской концепции калокагатии .

Повторяем еще раз, употребляемый нами термин"мещанство"имеет чисто условный смысл, и он должен здесь пониматься исключительно только в том значении, которое придается ему в настоящей работе и которое выясняется только с привлекаемыми в ней античными материалами.

Рассмотрим произведение Ксенофонта с точки зрения учения о калокагатии.

г)В"Экономике"Ксенофонта Критобул и Сократ беседует о домоводстве и об идеальном домохозяине. Начиная с VI главы Сократ рисует образ такого идеального хозяина в лице некоего Исхомаха. Этот Исхомах и есть calos cagathos – "прекрасный и хороший человек". На настойчивые вопросы Критобула об идеальном хозяине и человеке Сократ говорит следующее (VI 12 – 17 Соболевский):

"В таком случае, Критобул, – отвечает Сократ, – не рассказать ли тебе с самого начала, как я однажды встретился с человеком, который, казалось мне, поистине был один из людей, по праву носящих название"прекрасный и хороший человек"?!

Мне хотелось бы об этом послушать, – отвечал Критобул, – тем более что я и сам страшно желаю сделаться достойным этого названия.

Так вот, я расскажу тебе, – сказал Сократ, – даже как я пришел к мысли исследовать этот вопрос. Что касается хороших плотников, хороших кузнецов, хороших живописцев, хороших скульпторов и т. п., мне бы понадобилось очень мало времени, чтобы обойти их и посмотреть их работы, признанные прекрасными. Но для того чтобы изучить также и людей, носящих это великое имя"прекрасный и хороший", узнать, что они делают, почему удостаиваются этого названия, – для этого душа моя жаждала с кем нибудь из них познакомиться. Ввиду того, что к слову"хороший"прибавляется слово"прекрасный", я стал подходить ко всякому красавцу, какого видел, и старался подметить, не увижу ли, что в нем"хорошее"привешено к"прекрасному". Но, оказалось, было не так: напротив, я замечал как будто, что у некоторых красавцев по виду душа очень скверная. Поэтому я решил оставить в стороне красивую внешность и пойти на поиски за кем нибудь из тех, кого называют"прекрасными"и"хорошими", я решил попробовать познакомиться с ними".