Джеймс Холлис - Мифологемы

В автобиографии Юнга есть очень интересное место, в котором он описывает свою глубинную связь с природными энергиями во время поездки в Кению и которое заставляет снова и снова проникнуться величием и торжественностью картины:

С невысокого холма нам открывался величественный вид на саванну, протянувшуюся до самого горизонта; все покрывали бесчисленные стада животных – зебр, антилоп, газелей и т.д. Жуя траву и медленно покачивая головами, они беззвучно текли вперед, как спокойные реки; это мерное течение лишь иногда прерывалось однотонным криком какой-нибудь хищной птицы. Здесь царил покой извечного начала, это был такой мир, каким он был всегда, до бытия, до человека, до кого-нибудь, кто мог сказать, что этот мир -«этот мир». Потеряв из виду своих попутчиков, я оказался в полном одиночестве и чувствовал себя первым человеком, который узнал этот мир и знанием своим сотворил его для себя. [18] Memories, Dreams, Reflections, p. 255. (Рус. перевод здесь и далее: Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления / Пер. с нем. под ред. В. Поликарпова. Минск: Харвест, 2003.)

Медленная размеренная поступь пасущихся копытных, печальные крики стервятников, поджидающих падаль, состояние извечного покоя – это состояние пребывания вне времени; именно так живут наши души, независимо от присутствия Эго.

Поскольку Юнг был совсем не глуп, его замечание о том, что он ощущает себя у истоков сотворения мира, как бы участвует в его создании, по существу является признанием глубины соучастия, к которому призвано все человечество. Привнося осознание данного момента и отказываясь от обычных навязчивых притязаний Эго, Юнг свидетельствует о своей мистической сопричастности, participation mystique, с божествами. Эта глубина реальности открывается нам все время, однако она редко открывается сознанию. Никто из нас не может избежать повседневного нашествия напастей и бед, оказавшись в такой саванне души, переживания которой испытал в Кении Юнг, но тем не менее мы несем в себе эту вневременную размерность души. История распорядилась так, что религия и родовая мифология порождали нуминозные образы, которые могли нас соединять с такими мгновениями вечности.

Замечание Юнга вовсе не является примером антропоморфического высокомерия; скорее этим он выражает смиряющую ответственность, сакральный зов. Юнг далее пишет:

Человек есть тот, кто завершает творение… он тот же создатель… только он один вносит объективный смысл в существование этого мира; без него все это, неуслышанное и неувиденное, молча поглощающее пищу, рождающее детенышей и умирающее, бессмысленной тенью сотни миллионов лет пребывало в глубокой тьме небытия, двигаясь к своему неведомому концу. Только человеческое сознание придает всему этому смысл и значение, и в этом великом акте творения человек обрел свое неотъемлемое место. [19] Ibid., р. 256.

Наша жизнь – это приглашение к сознательной рефлексии, это вызов выдержать, оказавшись свидетелем масштабной символической драмы, которая разыгрывается и в истории, и в каждом отдельном человеке. Хотя более глубинные намерения таких указаний могут приводить Эго в недоумение и даже испугать, подчинение таким великим энергиям, которые мы называем богами, призывает нас более почтительно относиться к ним по сравнению с тем, как мы привыкли это делать раньше.

Исторически сложилось так, что во всех мировых религиях в разной степени сохранялась восприимчивость к мифу, а также соучастие людей для более масштабного бытия. Для одних людей такое соучастие становится возможным через религиозные традиции и участие в жизни общины; для других центр тяжести перемещается с санкционированных «его преподобий» и «их высокопреосвященств» на уникальность индивидуального странствия.

Создание поддержки индивидуального странствия в более масштабной жизни – это главная задача глубинной терапии. Как нам известно, в основном рамки современной терапевтической практики ограничиваются ослаблением симптомов, обновлением поведения и когнитивных установок и фармакологическими интервенциями. При всей пользе, которую иногда приносят эти методы, сами по себе они являются поверхностными, если считать, что самая глубокая потребность каждого из нас состоит в поиске смысла, в открытии для себя новых духовных точек отсчета и в повышении собственной роли в сотворении своей жизни. Аналитическую психологию критиковали за ее сомнительную «глубоко религиозную» направленность. На это я бы ответил, что именно углубление духовности, в широком смысле этого слова, является самой насущной потребностью большинства из тех, кто оказывается на пороге кабинетов юнгианских аналитиков.

За всеми нашими патологиями, всей нашей симптоматикой, которая может выражаться в депрессии, зависимостях, проблемах в межличностных отношениях, печали, тревоге или потере ориентации в жизни, – совершенно по-разному проявляется скрытая религиозная проблема. Более того, Юнга оговаривали, обвиняя его – подумать только! – в мистицизме и гностицизме. Каждое из этих понятий относится к человеку, испытавшему индивидуальное нуминозное переживание, и вряд ли – к преступнику. Мы знаем, что человек по-разному отправляет традиционные культы, лишь бы избежать религиозного переживания, он даже может использовать терапию как бессознательную стратегию, оберегающую его от зла и сдерживающую устремления души. Нам известно, что научная практика во многом представляет собой обсуждение жизни в такой форме, которая позволяет избегать ее проживания. Но, конечно же, такое избегание, то есть пребывание в подвешенном состоянии до тех пор, пока не умрем, опрощает душу. Несомненно, жизнь заключается в том, чтобы подойти к нуминоз-ному переживанию.

Последний новогодний доклад, посвященный космологическим перспективам, предсказывает, что если Вселенная будет продолжать ускоряться прежними темпами, под действием неких «темных сил», как их называют астрофизики, то

…вместо того чтобы спокойно уплывать в ночь, дальние галактики будут по существу разлетаться с такой скоростью, что между ними не будет возможна никакая связь. По существу, получится так, словно мы будем жить в центре черной дыры, которая становится все более пустой и более холодной. [20] Dennis Overbye, The Houston Chronicle, January 1, 2002. (См. также: Кросс Л., Шеррер Р. Наступит ли конец космологии? / В мире науки. 2008. Июнь.

В XVII веке Блез Паскаль заметил, что его пугает молчание этих бесконечных пространств. Что ж остается думать нам, прочитавшим статью астрофизика Лоренса М. Кросса с его выводами о бесконечном расширении космических пространств: «Все наше знание, цивилизация и культура обречены на забвение. И это ждет нас в не столь отдаленном будущем» [21] Ibid. . Такова реальность, и огромный метафизический лабиринт, по которому сознательно или интуитивно блуждают наши соплеменники, скрывается под каждым их визитом к терапевту, неотступно присутствует в каждом культовом учреждении и выражается в жестикуляции и в любой повседневной и хорошо известной нам патологии.