Бенедикт Андерсон - Воображаемые сообщества

Слово inlanders (словарное значение: «жители внутренних районов страны»), обозначающее исконные или коренные населения, этимологически связано с историческими обстоятельствами колонизации: европейцы начинали колонизацию неевропейских земель с прибрежных районов, так что коренные жители оказывались для них обитателями «внутренних» районов суши.

Английское слово natives, имеющее похожий смысл (набор словарных значений: «местные уроженцы»; «коренные жители»; в пренебрежительном смысле «туземцы», «аборигены»; в Южной Африке в период режима апартеида официальное наименование негров), само по себе указывает лишь на исконный, коренной статус и более ни на что. Североамериканские индейцы используют самоназвание Native Americans (буквально «коренные американцы»); трудно представить, чтобы они могли называть себя «туземными» американцами, или американскими «инородцами».

Французское indigenes (словарное значение: «местные (коренные) жители», «туземцы») буквально означает «(коренные) уроженцы Индии». Здесь необходимо иметь в виду, что то, что в русском языке фигурирует как «Индия», имело в западных языках колониальных времен более широкий референт. Это слово употреблялось во множественном числе, «Индии» (например, англ. Indies, в т. ч. East Indies и West Indies, «Ост-Индия» и «Вест-Индия», буквально «Ост-Индии» и «Вест-Индии», «Восточные и Западные Индии»), и обозначало «дикие земли» за пределами Европы. Соответственно, французское indigènes, его испанский эквивалент, испанское indios и английское Indians обозначали коренные населения всех этих «Индий» (собственно Индии, других районов Южной и Юго-Восточной Азии, обеих Америк). Таким образом, эти слова обозначали то, что в русском языке обозначается словом «туземцы» или выражением «коренные жители», однако относились при этом не ко всем «туземцам»: в частности, они не применялись к коренным населениям Африки и Австралии. (Прим. пер.).

Сравните для контраста с «полукровками» или «ниггерами», которые, начиная с Кале, вдруг стали появляться, как грибы после дождя, по всей планете за пределами Соединенного Королевства.

О появлении и развитии этой известной школы см.: Abdou Moumouni, L'Education en Afrique, p. 41–49; о ее политической значи мости: Ruth Schachter Morgenthau, Political Parties in French-Speaking West Africa, p. 12–14, 18–21. Будучи поначалу безымянной école normale в Сен-Луи, она переехала в 1913 г. на остров Горе, расположенный в пригородной зоне Дакара. В дальнейшем ей было присвоено имя Вильяма Мерло-Понти, четвертого генерал-губернатора (1908–1915) Французской Западной Африки. Серж Тьон сообщает мне, что имя Вильям (в противоположность имени Гийом) долгое время было в моде в окрестностях Бордо. Он определенно прав, приписывая эту популярность историческим связям с Англией, сложившимся благодаря торговле вином; однако в равной степени возможным представляется и то, что она уходит корнями в ту эпоху, когда Бордо (Гюйенн) еще прочно входил в состав королевства, управляемого из Лондона.

В Британской Западной Африке ничего подобного, по-видимому, не было, то ли потому что британские колонии были территориально несмежными, то ли потому что Лондон был достаточно богат и либерален, чтобы приступить к созданию средних школ в основных подчиненных ему территориях почти одновременно, то ли по причи не местничества конкурирующих протестантских миссионерских организаций. Школа Ашимота, средняя школа, основанная в 1927 г. колониальным государством в Аккре, быстро стала главной вершиной закрытой образовательной пирамиды Золотого Берега, а после обретения им независимости тем местом, где дети министров правительственного кабинета стали учиться приходить на смену своим отцам. Конкурирующая вершина — Мфантсипимская средняя школа — вы игрывала в старшинстве (она была основана в 1876 г.), но вместе с тем имела такие недостатки, как невыгодное местоположение (Кейп-Кост) и частичное отделение от государства (после обретения независимости она еще долгое время оставалась в руках сектантов). Этими сведениями я обязан Мохамеду Чамбасу.

Это привело, inter alia, к появлению на период жизни одного поколения (1930–1951?) Индокитайской коммунистической партии, в которой некоторое время участвовали молодые люди, чьими родными языками были вьетнамский, кхмерский или лаосский. Сегодня создание этой партии иногда трактуется просто как выражение «векового вьетнамского экспансионизма». На самом же деле, это было детище Коминтерна, созданное на базе образовательной (и, в меньшей степени, административной) системы французского Индокитая.

Эта политика талантливо и глубоко проанализирована в работе Гейл Парадайс Келли «Франко-вьетнамские школы: 1918–1938». К сожалению, внимание автора сосредоточено исключительно на вьетнамоязычном населении Индокитая.

Я использую такую, быть может, неуклюжую терминологию с тем, чтобы подчеркнуть колониальное происхождение этих единиц. «Лаос» был собран из группы враждующих княжеств, причем больше половины лаоязычного населения осталось в Сиаме. Границы «Камбоджи» не соответствовали ни историческим границам какого бы то ни было доколониального государства, ни границам расселения кхмероязычных народов. Несколько сотен тысяч таких людей оказались собраны в «Кохинхину», сформировав со временем отдельную общность, известную нам как кхмер-кром («нижние кхмеры»).

Эту цель они преследовали и тогда, когда создавали в 30-х годах в Пномпене École Supérieure de Pali — церковный колледж, в ко тором учились монахи, говорившие как на кхмерском, так и на лаосском языках. Попытка отвратить взгляды буддистов от Бангкока, похоже, не вполне удалась. В 1942 г. (вскоре после того, как Сиам вернул с помощью японцев контроль над значительной частью северо-западной «Камбоджи»), французы арестовали одного почтенного профессора Школы якобы за хранение и распространение «подрывной» тайской учебной литературы. (Скорее всего, речь шла о тех откровенно националистических учебниках, которые издавались вопиюще антифранцузским режимом фельдмаршала Плаека Пибунсонграма (1938–1944)).

David G. Marr, Vietnamese Tradition on Trial, 1920–1945, p. 146. He ме нее тревожным было появление контрабандных китайских перево дов сочинений таких неудобных французских авторов, как Руссо. (Kelly, Franco-Vietnamese Schools, p. 19.)

Создание окончательной формы этого письма обычно приписывается одаренному лексикографу Александру де Роду, который в 1651 г. опубликовал свой знаменитый Dictionarium annamiticum, lusitanum et latinum.