Федор Константинов - Объективная диалектика

На первый взгляд может показаться, что все онтологические категории в равной мере характеризуют как явление, так и сущность, поскольку в процессе познания эти категории переплетаются. Однако, если бы это было так, явление и сущность нельзя было бы отличить друг от друга. Например, если бы мы стали приписывать качественную и количественную определенность (в одном и том же смысле) как явлению, так и сущности, то сразу бы столкнулись со следующим затруднением. Если качество и количество понимаются как это качество и это количество, то они не могут относиться к сфере сущности. Если же речь идет о качестве вообще и количестве вообще, то это имеет двойной смысл: или речь идет о сходном, тогда мы имеем дело с разновидностью феноменологического закона (который относится к сфере явления); или имеют в виду основание качества и основание количества. Очевидно, нельзя смешивать качество с основанием качества и количество с основанием количества. Поэтому не случайно Гегель рассматривал качество и количество в сфере бытия, а не в сфере сущности. Сказанное относится и ко всем другим онтологическим категориям [195].

Итак, как мы уже отмечали, наибольшие трудности для философского исследования представляет именно категория сущности. Проведенный анализ этой категории позволяет дать оценку другим определениям сущности, встречающимся в литературе и отличающимся от вышеупомянутого. Наиболее распространены такие определения: сущность есть 1) сходное; 2) часть явления, обусловливающая остальные его части; 3) особое отдельное, из которого развилось данное множество отдельных; 4) инвариантное; 5) единство в многообразии;6) система внутренних связей и отношений; 7) закон или система законов; 8) необходимое.

Общим недостатком первых трех определений является тенденция отождествлять сущность (так или иначе) с явлением. Ведь и сходное, и любые элементы, и структуры, входящие в состав явления, и любая из прошлых стадий его развития относятся к сфере отдельного и, следовательно, принципиально наблюдаемы и наглядны [196]. При этом совершенно не существенно, какие именно компоненты отдельного выбираются для определения сущности. Так как понятие сущности (как оно употребляется в конкретных случаях раскрытия сущности) не просто отличается от понятия отдельного, но и противоположно ему, то оно должно быть противоположно и любому компоненту отдельного. Из противоположности сущности отдельному следует также ее принципиальная ненаблюдаемость и ненаглядность. Видимо, психологической основой первых трех определений является стремление рассматривать материальный объект как нечто полностью наблюдаемое и наглядное. При таком подходе приписывание объекту каких-то ненаблюдаемых и ненаглядных черт, естественно, кажется недопустимой «мистификацией». Между тем фундаментальное противоречие, заключенное в самой природе объекта, состоит как раз в том, что он есть единство наблюдаемого и ненаблюдаемого, наглядного и ненаглядного. Последнее, конечно, противоречит обыденному «здравому смыслу», но это обстоятельство не может рассматриваться как аргумент в пользу отождествления сущности с явлением.

Четвертое и пятое определения частично преодолевают указанный выше недостаток. Как мы уже видели, сущность как основание действительно есть нечто инвариантное (т. е. не изменяющееся при определенного типа изменениях, которым подвергается отдельное), а также единство в многообразии. Однако такие определения неудовлетворительны, так как двусмысленны: сходное тоже является чем-то инвариантным и тоже есть единство в многообразии. Стало быть, двусмысленность 4-го и 5-го определений приводит к неявному смешению понятий сущности и явления. Хотя такое смешение, строго говоря, не означает отождествления, тем не менее действительного определения не получается.

Ближе всего к истине стоят 6-е и 7-е определения. Фактически в них делается первая попытка проанализировать атрибуты сущности. Однако та форма, в которой это выполняется, весьма неудовлетворительна. Ведь под «внутренними» связями и отношениями можно понимать как эти связи и отношения [197], так и связи и отношения вообще. Но эти связи и отношения относятся к сфере явления. Следовательно, двусмысленности указанного определения можно избежать, лишь заменив 6-е определение следующим: сущность есть система существенных связей и отношений. Но тогда возникает порочный круг. Устранить этот круг можно, только прибегнув к таким онтологическим категориям, как нефеноменологический закон, возможное и действительное, необходимое и случайное, причинность, взаимодействие.

Фактически это осуществляется в 7-м определении. Недостаток последнего заключается, однако, в том, что в нем не проводится различия между феноменологическим (сходство) и нефеноменологическим (основание сходства) законом, вследствие чего вновь возможно смешение сущности и явления. Если же модифицировать 7-е определение в том плане, что сущность есть нефеноменологический закон (или система таких законов), то получится в общем правильное, но недостаточно развернутое (неразвитое) определение сущности. Аналогичным недостатком обладает и 8-е определение. В нем правильно указывается на связь сущности с необходимостью, но в то же время обедняется содержание сущности, игнорируются другие (не менее важные) ее стороны: нефеноменологический закон, причинность и т. п.

В заключение отметим, что диалектика взаимоотношения явления и сущности в процессе развития объекта была подробно проанализирована во введении. Ее можно проследить на примере применения Марксом этой диалектики к анализу капиталистической экономики. Ее место в системе объективной диалектики наглядно показано на рис. 1.

Итак, диалектическая природа материального объекта как носителя развития наиболее ярко проявляется в том, что он выступает как противоречивое единство явления и сущности. Следовательно, «единство многообразного», выступающее исходным пунктом исследования, оказывается единством явления и сущности. Согласно диалектическому методу восхождения от конкретного к абстрактному (и обратно), дальнейший процесс исследования природы объекта заключается в том, чтобы разложить его на «абстрактные» компоненты и исследовать их, по выражению Маркса, в чистом виде, т. е. свободными от «затемняющих» обстоятельств. Поэтому задача состоит в том, чтобы подвергнуть более глубокому анализу объект как явление, а затем аналогичному анализу сущность объекта.

Диалектический анализ [198]явления в общем виде был фактически осуществлен уже в античной философии, когда Пифагор отделил качество от количества (правда, он при этом ошибочно сблизил количество с сущностью). Понимание качества и количества диалектически взаимосвязанными проходит через всю историю философии. Тезис о том, что всякое явление содержит в себе два противоположных атрибута — качество и количество, прошел всестороннюю проверку в истории науки. Можно указать на историю качественного и количественного описания преломления света, электростатических явлений, превращения теплоты в работу, электромагнитного поля, питания зеленых растений и т. д. «Две формы абстракции обнимают собой всю массу познания, — писал Гумбольдт, — количественная, определяющая отношения сообразно числу и величине, и качественная, [определяющая отношения] сообразно свойствам материи» [199].