Федор Константинов - Диалектика природы и естествознания

Дифференциация знания в данном случае привела к созданию новой науки, имеющей свой объект и предмет исследования, не совпадающий с традиционной биохимией. Формирование молекулярной биологии происходило на основе принципиально новых представлений об информационной роли нуклеиновых кислот, на базе использования широкого комплекса методов и подходов к изучению структуры и функций биополимеров. В ходе философской дискуссии о предмете формирующейся науки возникали противоположные суждения о ее возможностях и воздействии на развитие биологии в целом. Чрезмерные надежды на ее всесилие сталкивались со скептическим отношением даже к самому названию нового направления именно как молекулярной биологии.

Сторонники последней точки зрения не вполне корректно использовали тот бесспорный тезис, что с общебиологической точки зрения нелепо, а с методологической ошибочно говорить о «живой молекуле», о «биологической молекуле». Этот тезис, как известно, обсуждался еще В. И. Лениным в полемике с М. Ферворном, предложившим в свое время редукционистскую концепцию жизни. Задолго до современной революции в биологии В. И. Лениным была обоснована диалектико-материалистическая позиция по вопросу о качественном своеобразии феномена жизни, несводимого к свойствам составляющих ее компонентов [260].

Эта позиция и ныне актуальна, поскольку нельзя считать завершенным обсуждение как объекта, так и предмета молекулярной биологии. Здесь приходится различать принципиально общие оценки статуса молекулярной биологии, блестяще доказавшей свое право на существование, и те подчас противоречивые суждения о ее конкретных возможностях, которые определяются данным уровнем ее развития, подключением к исследованию все новых биологических объектов. Молекулярная биология выступает как система развивающегося знания, в ходе которого изменяются представления о ее объекте, предмете и потенциях. Поэтому процесс дифференциации биологической науки должен быть понят как процесс, который на определенном этапе привел к выделению новой области знания, но пока еще не завершился в силу «живой жизни» тех многообразных связей, которые молекулярная биология имеет в общей системе биологических наук. По мере развития этих связей возрастает не только относительная самостоятельность молекулярной биологии, но и ее интегративная роль в отношении других областей биологического знания. Это обстоятельство нуждается в более глубоком объяснении и не может быть ограничено простым указанием на тот факт, что все живое в конечном счете состоит из молекул.

Будучи результатом процессов интеграции, молекулярная биология как бы переплавила в себе всю совокупность физических, физико-химических, биохимических, генетических, кибернетических методов, и тем не менее она осталась внутренне гетерогенной, поскольку в ее содержании оформились относительно самостоятельные области — молекулярная генетика, генная инженерия, молекулярные основы эволюции. Границы между этими областями подвижны, так же как относительна их самостоятельность в молекулярной биологии в целом. Ее внутренняя неоднородность лежит в основе ее интегрирующей функции в биологии: поскольку познание фундаментальных основ жизни также многоаспектно, то оно как бы заранее ориентировано на обслуживание различных исследовательских задач. Генная инженерия, например, разработав новые методики и поставив перед молекулярной биологией проблемы социально-этического характера, развивает дальше уже на практической основе проблему управления наследственностью, но ее достижения не умаляют успехов молекулярной биологии в проблеме возникновения жизни, эволюции ее молекулярных основ.

Было бы неправильно утверждать, что молекулярная биология является единственной либо ведущей интегрирующей дисциплиной в биологии. И вообще при анализе интеграционных процессов вряд ли следует искать единственного «лидера». Поэтому когда говорят, например, об интегрирующей роли генетики для современной биологии [261], то это тоже верно, и противопоставлять в этом плане генетику и молекулярную биологию никак нельзя. Дело в том, что у генетики, молекулярной биологии и эволюционной теории существуют специфичные интегративные функции, они постоянно пересекаются, выступают в единстве, идет ли речь о молекулярно-генетическом или биосферном уровне живого.

Эти быстро развивающиеся области биологического знания не могут конкурировать друг с другом, оспаривать первенство, хотя бы потому, что главный толчок их современному развитию дало открытие генетического кода, его универсальности для всех живущих и когда-либо живших на Земле организмов. Сравнение этого открытия с расщеплением атома, с началом развития атомной физики имеет полное основание. «Открытие века», как называют доказательство универсальности генетического кода, положило начало новому этапу развития биологии. Превращение биологии в одну из важнейших и передовых областей естествознания стало общепризнанным фактом.

Обоснование универсальности генетического кода имело решающее значение для разработки существенно новых моментов в методологии биологического познания. Молекулярная биология и молекулярная генетика не только усваивают знания других наук, демонстрируя плодотворность соединения физико-химических, кибернетических и собственно биологических методов исследования, но также дают основание для новых принципиальных обобщений о путях интеграции знания вообще.

Таким обобщением в первую очередь является доказательство методологической близости физики и биологии в отношении идеи сохранения. Этот момент был предугадан Э. Шредингером в книге «Что такое жизнь? С точки зрения физики», написанной почти за десять лет до открытия Дж. Уотсоном, Ф. Криком структуры генетического кода. Как отмечает В. А. Энгельгардт, эта книга в значительной мере сыграла роль «сорвавшегося с вершины горы камня, движение которого породило лавину нынешней „биологической революции“, и в этом отношении ее появление было событием большой важности» [262]. Действительно, высказанная Шредингером идея генетического кода («шифровального кода») оказалась очень плодотворной для многих физиков, в том числе для Крика, который, по свидетельству Уотсона, после того, как в 1946 г. прочитал названную книгу Э. Шредингера, «бросил физику и занялся биологией» [263].

Характерно, что Шредингер, подчеркивая значение для живого «наивысшей степени упорядоченности» молекул, а также способность организма «пить упорядоченность» из подходящей среды, тем не менее отмечал, что «новый принцип» — принцип «порядок из порядка, который мы провозгласили с большой торжественностью в качестве действительного ключа к пониманию жизни, совсем не нов для физики» [264]. Понимание Шредингером самого «шифровального кода» свидетельствует о «физической природе» его гипотезы, подтвержденной последующим развитием науки.